Когда за сплошными скалами открылась еще одна бухта — на этот раз опять маленькая — Лера взглянула на нее сверху почти равнодушно. Но… там что-то виднелось странное. Что-то, похожее на брошенную тряпку. Например, камуфляжную футболку. Такую, как была на Максе…

Господи! Может, он там без сознания лежит за каким-нибудь камнем — просто сверху не видно. Скорее, скорее! Лера не то что спустилась — почти скатилась на крошечный, метров десять-пятнадцать в поперечнике, песчаный пятачок между поросших испанским дроком скальников.

И чуть не заорала от разочарования: буро-зеленая «тряпка» оказалась не футболкой и даже не тряпкой — всего лишь кучкой увядших инжирных листьев.

Медленно, уже подозревая, что именно увидит, и боясь этого, Лера обернулась…

Над обрывом виднелось инжирное дерево. То самое, с которого она рвала листья себе на шляпу…

Но этого не может быть!

Да, в своих блужданиях она отдалялась от берега — но ведь недалеко и ненадолго! Пусть даже небо затянуто белесой дымкой, так что солнца не видно, — не могла же она заблудиться настолько, чтобы развернуться на сто восемьдесят и вернуться в исходную точку?!

Но точка была именно исходной.

Вон и останки убитой морем «Нокии» в каменной трещине чернеют, а вон и спрятавшийся в расщелине аккумулятор поблескивает.

Но как?!! Море ведь все время оставалось справа…

«Ты что, дура?» Внутренний голос сочился ехидством.

Внутренний голос был прав. Почему непременно «заблудилась»? И не заблудилась, и не разворачивалась. А в исходную точку вернулась, потому что… потому что…

Потому что остров! Как было написано в учебнике географии, «часть суши, огражденная со всех сторон водой». Идешь по берегу в одну и ту же сторону — и рано или поздно возвращаешься туда, откуда вышла.

Черт! Черт, черт, черт!

Значит, все это было зря, все эти мучения, карабканье по скалам. Отличная была идея: иди вдоль берега, непременно наткнешься на людей. Вот только не на что тут натыкаться! Остров. Маленький — иначе вряд ли она сумела бы его обойти за день — и потому необитаемый. Ах да, бутылки в большой бухте… Ну так бутылки наверняка по морю приплыли — кто-то выбросил их за борт с проходящего мимо судна (яхты, рыбацкой шхуны, прогулочной шлюпки, нужное подчеркнуть), вот и все. И что толку от этих бутылок, если за время «путешествия» она не заметила ни один ручеек. А ведь если бы ручейки тут имелись — наверняка попались бы под ноги, кроме как в море, другого стока на таком крошечном кусочке земли быть не может.

Проклятье!

Лера рухнула на песок и разрыдалась…

Очнулась она от холода. На востоке опять разгоралась заря, а ветровка, которой Лера укрылась, должно быть, инстинктивно, была опять мокрая. Мокрая? Неужели такая сильная роса? Или… или… ночью прошел дождь?

Дождь?!!

Она облизнула пересохшие губы. Горло саднило, словно в него напихали наждачной бумаги. Черт с ней, с пищей, но сколько человек может прожить без воды? Три дня, вспомнила она «правило троек: три минуты без воздуха, трое суток без воды, три недели без пищи». Правило, конечно, приблизительное, многое зависит от внешних условий вроде погоды, а также личных особенностей — комплекции, общего состояния организма и его тренированности. Японские ныряльщицы за жемчугом задерживают дыхание чуть не на десять минут, а то и больше, а уж без пищи человек точно может прожить дольше, чем три недели. Но без воды… под солнцем… Нет, вряд ли больше трех суток. И сегодня — уже вторые.

Одна надежда — что ночью шел дождь…

Не обращая внимания на боль в перегруженных вчера мышцах, Лера вскочила. Огляделась… Да, точно! Вон на камне лужица поблескивает. И в ней микробы так и кишат, так и кишат, промелькнуло в голове «привычно медицинское». Ай, да пусть микробы! Лучше выжить, борясь с микробами, чем загнуться от жажды — гораздо быстрее, чем от любой гипотетической инфекции. Которой там, может, и нет. И даже, скорее всего, нет. Откуда бы в дождевой воде взяться опасным инфекциям? А здешние камни так прожарены солнцем, что на них давным-давно все микробы сдохли. Вполне можно рискнуть.

Быстрей! Пока восходящее солнце не дотянулось до драгоценной влаги своими жадными лучами, не выпило ее, не превратило в бессмысленные — то есть неощутимые и бесполезные водяные пары… Скорее!

Лужица была малюсенькая, три-четыре столовые ложки, не больше. Лера высосала ее двумя глотками. И огляделась более внимательно.

Следующая лужица оказалась покрупнее. Третья — поменьше.

Всего «даров неба» обнаружилось семь. Счастливое число, улыбнулась Лера. Хотя лучше бы — восемь. Или двадцать… Но — грех жаловаться. Как ни малы были эти «дары», они помогут выжить. Как минимум второй, по правилу троек, безводный день теперь становится первым. Подаренной ночным дождем воды немного, наверняка меньше, чем требуемая норма, но между «недостаточно» и «совсем нет» разница колоссальная. Запрокинув голову, Лера прошептала:

— Спасибо тебе, небо!»

И полезла обследовать ограждающие бухточку скалы — вдруг выше линии пляжа дождь тоже что-нибудь оставил? И даже почти не удивилась, отыскав еще пять лужиц.

Можно было жить дальше. Не облизывать наждачным языком потрескавшиеся губы, не перекатывать во рту гладкий камешек, пытаясь выжать хоть капельку слюны (а толку? даже если выйдет, это будет вода из твоих собственных запасов, а значит, чистая иллюзия), не дожидаться мучительной смерти — или хотя бы обморока. Жить!

— Спасибо тебе, небо! — повторила она чуть громче и непроизвольно улыбнулась, прислушиваясь к собственному организму.

Похоже, сжеванные вчера кусочки опунции вреда не причинили — и это тоже обнадеживает. Вкус, конечно, оставлял желать много, много лучшего, но подумаешь, вкус! Вот морскую воду пить точно нельзя — и отнюдь не из-за вкуса, она не спасет от обезвоживания, наоборот, его ускорит. За свой медицинский стаж Лере несколько раз приходилось видеть несчастных с «ураганным» поносом. Если не капать им непрерывно физраствор, смерть приближается стремительно — и именно от обезвоживания. А морская вода действует на кишечник похлеще любого слабительного. Не считая других «милых» особенностей. Нет, морскую воду пить нельзя. Вдруг дождь, столь щедро подаренный сегодня небесами, не повторится. А вот опунция может оказаться как раз аварийным источником влаги. Трудно сказать, насколько это безопасно в долгосрочной перспективе, но обезвоживание точно опаснее.

Эх, вот если бы у нее был полиэтиленовый пакет — вообще кусок какой-нибудь пленки, — получилось бы сконструировать влагосборник. Лера читала о таком не то у Хейердала, не то в каком-то шпионском романе, где «хорошим» персонажам пришлось убегать от «плохих» по пустыне. Герой выкопал в песке ямку, накидал на дно нарезанный кусками кактус, в середину пристроил консервную банку, а сверху прикрыл конструкцию пленкой, бросив на нее горсть песка — чтобы полиэтиленовая «крыша» немного провисала, как раз над банкой. Солнце испаряло воду из кусков кактуса, вечером же и ночью сконцентрированная в воздушной «ловушке» влага конденсировалась на пленке и стекала в банку.