— Успокойся, всё уляжется, — мягкие губы любимого нежно прикоснулись к моим губам, и вот уже заколка упала где-то на пол, освобождая волосы, давая им свободу.

— Нет, Даниэль, — прошептала я, несколько отстранившись и заглядывая в глаза любимого, — надо что-то делать. Как-то помочь! Ты ведь понимаешь, что отец кристально чистый человек, — мои горячие убеждения могли растопить любое сердце, я просто была готова поделиться с каждым верой в своего любимого отца, в его порядочность!

— Ярослава, — мягкий бархатный голос был подозрительно напряжен, и я несколько отстранилась, всё же оставаясь в кольце рук любимого. — Мы сейчас ничем не можем ему помочь, ведь он во власти императора. Надеюсь всё быстро примет нужный нам оборот и тогда наша свадьба…

Щёлк! О чём это он?

— А что наша свадьба?

— Ты сможешь выйти за меня, зная, что твой отец в тюрьме, зная, что его обвинили в предательстве?

— Нет, — шепотом отозвалась я, напрочь забыв о тошноте, что мучала ещё буквально полчаса назад. Может быть виной тому руки любимого, не слишком нежно, но жадно оголяющего мои плечи, целующего шею, грудь, что выпрыгнула из тесной одежды навстречу долгожданной ласке. — Это было бы нечестно по отношению к папе, ты прав.

— Конечно, ты умница, сама всё прекрасно поняла, — платье не с шнуровкой, а с маленькими пуговками, и Дан нервно расстегнул их, терзая поцелуями мою шею, плечи, переходя на упругую грудь… -Нам надо всего лишь повременить, пока все не образумится и не выяснится…

Щёлк! О чём это он?

— Скажи, Даниэль, — одежда скользит по бёдрам, падает на пол…. вызывая не удовольствие от ощущений и предвкушения, а мурашки, потому что холод, сотканный из неприятных догадок, попал в сердце, проник в мои мысли…

— Да, любимая, — его аккуратные аристократичные руки, которыми я мысленно восхищалась тысячи раз, вскользь накрыли мою грудь, коснулись и сжали ягодицы…

— Скажи, — я с трудом отстранилась, но его взгляд безумно влюблённого мужчины, что страстно желает моего тела, прошёлся сверху вниз с одобрением. И даже показалось, что Дан не слышит меня, сгорая от нетерпения и желаний. Я решила зайти с другой стороны разговора. — Ты поможешь мне узнать, что с отцом? За что именно его арестовали?

— О, это нетрудно, — не грусть, не весёлость, а какая-то напускная обреченность промелькнула на лице молодого Гринвича, — его обвинили в измене.

— Что?

— Так бывает, Ярослава. Но я склонен видеть, что тут нечто другое. Хотя о чём это я, теперь это всё неважно. Главное наша свадьба, ведь придётся её отложить.

Щёлк! О чем это он?

— Конечно, — я соглашаюсь, ведь мой любимый прав, однако как-то зябко без платья, или это нехорошие мысли, что не имели преграды и разрушили все планы, проникнув едкой кислотой в мой мозг? — Так ты поможешь мне с папой? Или нет, я хочу поговорить с твоим отцом, он наверняка в силах встретиться с императором и узнать всё получше, чтобы помочь.

— Ярослава, — мужской голос прозвучал неожиданно глухо, и я бы даже сказала обреченно, — отец сказал, что помочь Алексу нельзя.

— Почему? У меня есть драгоценности, имущество, в конце концов!

И пусть я умолчала о дядьке, засевшем в нашем столичном особняке, но ведь теоретически дом мой! Значит, могу подарить, кому хочу, за услугу спасти папу. А этот помощник пусть сам выкидывает Питера Белтонича из дома.

— Император зол и там есть, что предъявить твоему отцу, поверь, это не шутки. Спросить можно было бы итак, без заключения под стражу. Тут все очень серьёзно, я даже не уверен, сможешь ли ты вообще ещё раз увидеться с отцом. Прости, — отозвался Дан, а я его не узнавала.

— Как это? — Я была, не только ли в шоке.

Гринвичи обладали властью, которая давала и знания, а подобные речи не могли вестись на пустом месте. За словами Даниэля что-то стоит и не просто так. Дан никогда не говорил, если не был уверен в чём-то.

— Не знаю пока, — он мотнул готовой, словно пытаясь оттолкнуть внезапно посетившее наваждение, — но всё довольно серьёзно и насколько знаю тарсманское право плюс личность императора, то речь пойдёт между пожизненным заключением и казнью.

Щёлк!

Кажется, я поняла, о чём он….

— Ты хотел сказать, — я с трудом оттолкнула Даниэля, увлекшего меня на мягкий диван, проговаривая вслух всё то, что услышала только что, — что нашу свадьбу стоит отложить, потому что отца пока нет?

Даниэль нахмурился и молча наблюдал, как я потянулась за своим платьем. Потом попытался отобрать его у меня, но я не отдала, перекинув в свою сторону.

— А отец вряд ли освободится, — я медленно проговаривала всё то, что он мне недавно объяснил, и приходила к весьма ужасным выводам, — поэтому свадьбы точно не быть.

— Это временно, — произнес приглушенно Дан, бросился предо мной на колени, и рывком прижал к себе так, что получилось, будто он вклинился между ног.

Он противоречил сам себе.

— Отпусти, — я упёрлась ладонями в его грудь, не понимая зачем ему сейчас всё это… Хотя о чём это я, ведь отлично понимала мужские мотивы. Он говорил, что моё тело сводит его с ума, похоже, ему захотелось этой капли сумасшествия. — Ответь мне только честно. Сумеешь?

— Спрашивай. Постараюсь.

Бархатный голос, что ещё недавно завораживал и звучал, словно музыка для меня одной, теперь имел напряженные нотки. Да и сам мужчина, понявший, что я не таю от его нежности и желания, изменился.

— Откуда ты узнал про отца?

— Ярослава, ты должна понимать, что я не могу рассказать тебе всего, это большая тайна, — Дан поморщился, но мне отчего-то показалось, что дело действительно в важности того, человека, что поделился информацией.

— Да, понимаю, — я согласно кивнула, постаравшись отодвинуться чуть в сторону, чтобы освободить свои колени от рук Гринвича. Он немного расслабился, но напрасно. — Я тоже никогда не расспрашиваю своего отца о чем-то подобном.

Взгляд, брошенный в мою сторону, был многозначительным и задумчивым, но меня уже было не остановить. Я высвободила свои ноги, притянула к себе платье, прикрыв им грудь, живот.

— Скажи, только честно, ты не ожидал, что я приду к тебе сегодня? Не догадывался?

— Нет, не знал, — он не отвёл взгляда, не моргнул, и я поверила в это.

— И не смотря на это уже решил, что свадьбу нужно отложить.

— Так будет лучше. Для нас, для тебя.

— Это ты правильно придумал, — произнесла я, и Даниэль одарил меня удивленным взглядом. — Но я бы всё равно не вышла за тебя замуж….

— Что?

Я отошла, пытаясь одеться своими силами. В конце концов, не звать же горничную для помощи. Взгляд мужчины был растерянным, что даже несколько потешило моё самолюбие.