Ольга, не задерживаясь, проскочила мимо биде. Заметив медный бидон у второй двери, приоткрыла её. Из полутёмного коридора пахнуло прохладой и чем-то горько-сладким, напомнившим вкус карамелизированного апельсина в шоколаде. Рот наполнился слюной.

— Понятно. Через эту дверь носят горячую воду в ванну.

А куда же ведёт ещё одна дверь, такая же неприметная, как за ширмой в комнате виконтессы? Не раздумывая, Ольга открыла её. Застыв на пороге, изумлённо бегала глазами по обстановке другой спальни. Кровать из чёрного полированного дерева, большая, как и её, но без балдахина. Высокий туалетный столик с зеркалом и свечами в подсвечниках. Пара стульев, камин, шкаф, массивное кресло и стол у окна.

— Мой Бог…

Пятясь от неожиданности, Ольга быстро захлопнула дверь и бросилась в спальню, тоже ставшей своей. Машинально защёлкнула замок на низкой двери. Жаром залило лицо. Ей повезло, что в комнате никого не оказалось. То, что там обитал Айсберг, не вызывало сомнений. Ольга прижала руку к груди, из которой рвалось на волю часто бьющееся сердце, и опустилась на стул у туалетного столика.

Приходила в себя, соглашаясь, что общая туалетная комната между спальнями супругов — очень удобно. Вспомнила, что читала об этом. Стало понятно наличие двух полотенец на умывальнике. Но это касалось супругов! А она Айсбергу никто, чужая женщина!

А вот и не чужая, — ехидно подметил разум Ольги, трезво оценивая обстановку. Тело-то чьё? Кого видит перед собой невозмутимый виконт? Жену или никому неизвестную здесь библиотекаршу?

Ольга с силой потирала виски, не имея понятия, как смириться с новым положением. Успокаивала вновь расшалившиеся нервы, отвлекаясь воскрешением в памяти — а память у неё на редкость цепкая — обстановку комнаты мужа Шэйлы. Хватило беглого осмотра, чтобы перед взором появилась картинка всего в ней находящегося. Если в спальне виконтессы чувствовалась боязнь пустого пространства, то спальня виконта подчёркивала обратное. Минимализм ощущался во всём. Однотонная драпировка стен бледного фисташкового цвета, матовая мебель красного дерева. На полу коротковорсовый зелёно-коричневый ковёр. Одну стену занимала коллекция оружия. Ольга попыталась вспомнить, что именно успела увидеть — ничего громоздкого и огнестрельного. Кажется, холодное оружие: ножи, кинжалы, короткие мечи.

— Узнаю нашу красавицу, — услышала она и повернулась на знакомый голос графа Малгри. Поспешно запахнула полы халата-кимоно, нащупала поясок.

С мягкой улыбкой на губах, мужчина спешил к виконтессе.

— Ты хотела видеть меня, милая? — склонился к её руке, целуя, задерживая в тёплых ладонях. Заглянул в глаза невестки.

От Ольги не укрылось, как дёрнулась его левая бровь, выгибаясь. Зелень глаз, ставшая ярче при свете дня, влажно блеснула вкраплениями золотых точек.

В расстёгнутом шевиотовом угольно-сером сюртуке с полами чуть выше колен, светлой рубашке с небрежно повязанным шейным платком, выбивающимся из-под жилетки, высоких сапогах с заправленными в них узкими брюками, граф выглядел отдохнувшим, подтянутым и на удивление моложаво. От него веяло свежим ветром и дождём. В спутанных тёмных волосах поблёскивали капли воды. На висках светились едва заметные редкие белые нити седины. Мокрая прядь волос упала на гладкий лоб. Если бы Ольга не знала, что Стэнли его сын, то его сиятельство мог бы вполне сойти за его старшего брата.

— Миледи встала и сняла пояс, — недовольно заметила сиделка, вытаскивая «гаджет» из-под одеяла и демонстрируя графу Малгри. — Доктор Пэйтон будет недоволен.

Ольга вздохнула: «Подсмотрела или догадалась?» и проигнорировала доносчицу.

— Мне необходимо поговорить с вами, милорд, — вслушалась она в изменившийся тембр своего голоса, мягкого и обволакивающего. — Наедине.

Граф прихватил стул от столика с рукоделием, поставил его напротив Ольги и, отвернув полу сюртука, сел.

— Вижу, Шэйла, тебе значительно лучше.

От того, что мужчина продолжал пристально всматриваться в её глаза, она не могла сосредоточиться. Нервно стянула у горла воротник халата:

— Об этом я и хотела с вами поговорить. Мне не нужна сиделка, — её голос с лёгкой хрипотцой выдавал волнение.

— Не будем спешить. Ты шла на поправку, а потом… — замолчал он и взял её руку. Накрыл второй, поглаживая: — Мне не хочется пройти через подобное ещё раз.

— Обещаю, подобное не повторится, — Ольга умоляюще смотрела в его глаза. Боялась отвести свои и в то же время чувствовала непреодолимое желание крепко смежить веки и провалиться сквозь пол. — Видите, я уже сама встаю, и голова совсем не кружится, — шёпотом сообщила она доверительно.

На миг почудилось, что граф Малгри видит и понимает, что перед ним подкидыш. Почему ей пришло на ум подобное сравнение, она объяснить не могла. Ощущала себя беспомощным кукушонком, подброшенным в чужое гнездо, в котором её приняли за своего птенца, окутали вниманием и заботой.

Его сиятельство задержал взгляд на её нездоровом румянце на скулах, на теребящих воротник ночного халата пальцах:

— Ты очень бледна. Доктор Пэйтон ещё несколько дней понаблюдает за тобой, а потом я решу, продолжить лечение или нет.

Ладно, несколько дней она потерпит.

Он встал и снова поцеловал её руку:

— Чего-нибудь хочешь, милая?

Она отрицательно покачала головой:

— Спасибо, мне всего хватает.

От графа пахло вяленой вишней и знойным летом. Пока он шёл к двери, Ольга смотрела на его прямую спину и широкие плечи, гадая, сколько же ему лет? Лёгкая пружинистая походка никак не вязалась с образом отца взрослого сына. А сколько лет Стэнли? Что тот не старше Ольги — очевидно.

— Да, — обернулся мужчина от двери и встретился с синим взглядом виконтессы, — Стэнли на неделю едет в Дербишир. Твой заказ выполнен, и он в этот раз привезёт его.

Она благодарно улыбнулась, а граф вздёрнул бровь и в раздумье склонил голову к плечу. Закрыл за собой дверь.

И чему этот мужчина постоянно удивляется? — сверлила назойливая мысль чужую платиновую голову. Неужели граф Малгри, и правда, сомневается, что перед ним не жена его сына?

Ольга поёжилась и резво вскочила, от чего её качнуло в сторону. Подошла к зеркалу на дверце шкафа и критически осмотрела себя новую. Погладила красивый уютный халат. Поправила упавшие на грудь наполовину распустившиеся косы. А что, неплохо. Но стоило глянуть на «своё» лицо, как румянец сменила мертвенная бледность. Женщина поспешила к туалетному столику и, из-за внезапно навалившейся слабости, упала на мягкое сиденье стула.

Из окна лился скудный дневной свет. Крупные капли дождя глухо барабанили по стеклу. Гонимые ветром, они извилистыми дорожками растекались по нему в разные стороны. Тяжело вздохнув, Ольга поймала в зеркале озадаченный взгляд незнакомки. Отрешённым взором блуждала по осунувшемуся лицу, скорбным складкам у опущенных уголков губ. Привыкнуть к новому «я», пожалуй, будет сложнее всего.