– То, что Игорь собирался подвергнуть свое тело заморозке, и убийца его именно заморозил, – быстро сказала она. – Получается, убить его мог только тот, кто знал об его идее-фикс, а таких людей немного.

– И кто, по-вашему, об этом знал?

– Мне трудно судить, – Бердникова пожала плечами. – Я могу говорить только о том, что об этом знала я. Но я никогда об этом ни с кем не говорила. Только с самим Игорем.

Она вдруг запнулась, и это не ускользнуло от внимательного майора Лаврова.

– Что? – спросил он. – Вы что-то вспомнили?

– Нет, ничего. – Олимпиада порывисто встала со стула. – Я могу идти? Я рассказала все, что знала, и меня ждут больные.

– Да, конечно, – согласился Лавров. Его глаза внимательно ощупывали ее бледное, но совершенно спокойное лицо.

– Можно еще только один вопрос? – спросил Зубов.

Взявшаяся за ручку двери Олимпиада остановилась и повернулась к нему:

– Да, конечно.

– Скажите, пожалуйста, Анна Бердникова, куратор выставок в галерее «Красный угол», имеет к вам какое-то отношение?

– Да. – Лицо Олимпиады оставалось совершенно неподвижным.

«Как маска», – снова подумал Крушельницкий. Поведение Липы волновало его все больше и больше. Он хорошо ее знал, и никогда еще она не вела себя так странно.

– Да, – снова повторила Липа. – Она моя сестра.

– Сестра? – Зубов выглядел немного озадаченным. – Мне она про вас ничего не говорила. Упоминала лишь сестру Еву.

– И Ева тоже сестра. – Олимпиада Бердникова вышла из кабинета, бесшумно притворив за собой дверь.

* * *

Зубов налил себе чаю и примостился на подоконнике, грея о чашку руки. В город наконец-то пришли зимние холода. Не сказать, чтоб сильно страшные, но все же намекающие: мол, Новый год совсем скоро. С праздниками все было непонятно. Согласится ли Анна провести новогоднюю ночь с ним? Если да, то надо ли куда-то идти? Или можно остаться в ее квартирке, сесть на пушистый ковер перед французским окном, пить шампанское, смотреть на городские огни, целоваться, неспешно заниматься любовью и снова смотреть в окно. Вместе, вдвоем. С точки зрения Зубова, идеальная новогодняя ночь должна выглядеть именно так.

Но, может быть, у Анны другие планы? Может, она захочет встретить Новый год с сестрами или с семьей, о которой Зубов до сих пор ничего не знал? Открытая, раскрепощенная, совершенно бесстыдная в сексе, Анна наглухо закрывалась, как только заходила речь о ее жизни. Вернее, она охотно рассказывала о работе и выставках, о своих картинах, о городах, где побывала, и людях, с которыми познакомилась, но тема семьи… Это было настоящее табу. А Зубову отчего-то казалось очень важным пробить именно эту стену. Он хотел знать об Анне все.

Вечером того дня, когда они с Лавровым побывали в психиатрической клинике, он спросил у Анны про Олимпиаду Бердникову. Девушка скорчила недовольную рожицу. Было видно, что старшую сестру она не жалует.

– Ой, Липа такая зануда! С детства такая была, – пояснила она. – Все у нее всегда по полочкам, по правилам. Чистый трамвай, который ездит исключительно по рельсам. У нее и мать такая. Правильная до жути. И еще в них обеих заложена тяга к страданию. Этакая внутренняя программа, заставляющая находить повод для страданий во всем. Это вечно кислое выражение лица и неспособность просто радоваться всегда меня раздражали. Я предпочитаю с ними не общаться. Как только стала самостоятельной, так и распрощалась.

Зубов вспомнил Олимпиаду и был вынужден согласиться с возлюбленной: выражение лица доктор Бердникова действительно имела на редкость «кислое». Впрочем, в словах Анны его зацепило совсем другое.

– Ее мать? – уточнил он. – У вас разные матери?

– Ну да. И отцы на самом деле тоже разные. – Анну, казалось, раздосадовала его непонятливость. – Липина мать – Мария Ивановна вышла замуж за моего отца после смерти моей мамы. Когда они появились, Липе было девять лет, а мне три. У Липы другой отец, а мой папа ее усыновил. Поэтому у нее мое отчество и фамилия.

– А Еве? – спросил Зубов. – Ева – чья дочь?

Теперь на прекрасном лице Анны читалась не просто досада, а откровенная злость. Разговор ее раздражал, и скрывать свои эмоции она не собиралась. Становилось ясно, почему раньше она не пускалась в откровения.

– А Ева – тоже дочь моего отца, – сухо сообщила она. – Мы с ней близнецы. Ты что хочешь на ужин – жареную картошку или цветную капусту?

Зубов понял, что разговор Анне откровенно неприятен, и предпочел благоразумно заметить выставленные «красные флажки».

– Картошку, – сказал он, и Анна как ни в чем не бывало мило ему улыбнулась.

Сейчас Зубов отхлебнул из своей кружки и улыбнулся. Губы сами собой невольно растягивались, когда он думал об этой удивительной женщине, с которой ему так несказанно повезло.

– И что мы с тобой имеем, скажи на милость? – В его размышления бесцеремонно ворвался Лавров. Мгновенно уничтожил состояние сладостной безмятежности и злодейски вернул в реальную жизнь. – Я чую, в самое ближайшее время следаки примут решение объединить два дела по убийствам в одно.

– Все к тому идет, – согласился Зубов.

– Итак! Два человека: богатенький пенсионер-меценат и врач-психиатр средних лет убиты с разницей в месяц. Один найден задушенным и подвешенным к потолку в картинной галерее, второй – замороженным и привязанным к дереву в лесу. Оба непосредственно в момент убийства находились в бессознательном состоянии после введенного им внутривенно медицинского препарата. Препарат специального действия, используется для анестезии при хирургических операциях. Один убитый женат, другой разведен. И оба рассуждали о том, как им хотелось бы умереть. Первый страшился смерти в своей постели и мечтал покинуть мир, пережив некое приключение, а второй всерьез собирался подвергнуть свое тело глубокой заморозке. В общем виде именно желаемое с ними произошло. Получается, убийца был отлично осведомлен о фантазиях этих мужчин. Но как? Они же никак не связаны между собой. Или связаны? И именно эту связь нам и предстоит отыскать? Ау, Леха, ты меня слышишь? Как думаешь, много общего у наших жертв было?

Зубов продолжал молчать, полностью погрузившись в свои мысли. Там царапалось и кусалось какое-то воспоминание, каким-то образом связанное с рассуждениями Лаврова. Кто-то еще, совсем недавно, предсказывал свою смерть. И смертью всё и закончилось. В полном соответствии с предсказанием. Но кто? Не было у них в отделе никаких дел с ритуальными убийствами. Эти, слава богу, первые.

– Леха-а-а-а… Ау, отвисни. – Лавров подошел к коллеге, помахал перед его глазами растопыренной пятерней. Зубов послушно моргнул. – Я говорю, надо искать связь между двумя потерпевшими. Есть такая связь, не может ее не быть.

– Конечно! – кивнул Зубов. – Взять хотя бы ту машину.

«Той машиной» они называли старый, видавший виды «Фольксваген», зафиксированный камерами видеонаблюдения на загородной трассе в ночь убийства Бабурского. Тогда машину засекли в направлении от Спасского-Луговиново к городу. А в ночь, когда, по мнению экспертов, был убит Игорь Зябликов, та же самая машина выезжала из города в сторону лесопаркового массива. Хотя, конечно, это могло быть и простым совпадением.