Цедя удушливый воздух сквозь зубы, Малика пробежалась взглядом по равнодушным лицам. Иштара не было. Шедар бесцеремонно рассматривал её, словно пытался проникнуть под перламутровую ткань, скрывающую лицо.

— Шабира! — промолвил Хёск. — Ты готова услышать Бога?

Малика сжалась в комок:

— Готова.

— Шедар! — вновь зазвучал голос верховного жреца. — Оставь нас.

Не выразив недовольства ни жестом, ни взглядом, низложенный хазир вышел из храма. Служители закрыли за ним высокие арочные двери. Малика посмотрела на птиц, порхающих под стеклянным сводом, и вдруг перенеслась в другой мир. Вокруг раскалённый песок. Изогнутое дерево роняет голые ветки. Они падают медленно, печально. Отскакивая от земли, превращаются в пыль и, подхваченные ветром, взмывают в расплавленное небо.

В реальность её вернул чей-то хлёсткий голос. Подогнув под себя ноги, жрецы сидели вокруг чаши, их руки лежали на коленях ладонями вверх. Хёск велел Малике принять такую же позу, сам расположился в центре круга.

Тишину взорвал бой барабана: бум, бум-бум. Полнозвучное эхо заметалось по огромному залу. Малика еле сдержалась, чтобы не зажать уши. В передней стене распахнулись потайные двери, превратив её в бессчетное множество тёмных проёмов, разделённых узкими простенками. Вошедшие в зал полуобнажённые люди, облачённые в кожаные штаны, создали за спинами жрецов несколько кругов.

Малика затылком чувствовала горячее дыхание сотен мужчин и лихорадочно водила глазами, пытаясь увидеть Иштара. Ей так нужна поддержка… Духота и теснота разбудили в теле озноб.

Пытаясь утихомирить дрожь, Малика глубоко вздохнула, и вдруг стало темно. Она с трудом различала лица ракшадов. Крутила головой, но видела лишь обтянутые дымчатой кожей ноги, притопывающие в такт барабану.

Хёск заговорил. Гортанная речь на непонятном языке заворожила. Малика неосознанно повторяла движения жрецов. Приложить правую руку ко лбу, протянуть к куполу храма, прижать к груди. Левую руку опустить соседу на плечо. Малика вздрогнула, ощутив, как её плечо крепко сжала широкая ладонь. Из такой хватки не вырваться.

Ритм барабанного боя ускорился. Люди за спинами жрецов схватили друг друга за локти и побежали. Кольца из темнокожих человеческих тел двигались в противоположных направлениях. Глянув на них, Малика покачнулась. Пальцы соседа вонзились в плечо и не позволили потерять равновесие.

Хёск выкрикивал заклинания и сыпал на угли порошок. Из чаши вылетали искры. Дурманящий воздух стал тягучим, клейким. Чаруш прилипла к лицу и при выдохе не пузырилась. Пот застилал глаза, разъедал ноздри и губы.

Завывая необыкновенно низкими голосами, люди неслись всё быстрее и быстрее. Жара сводила с ума. Дышать было нечем. Уронив голову на грудь, Малика перестала ощущать тело. И вдруг поняла, что именно кричат ракшады.

— Слушай! Слушай! — басили одни.

— Слышишь? Слышишь? — стонали другие.

Словам не было конца. Голоса звучали в каждой клеточке мозга. В него словно вселилось нечто постороннее, враждебное. Это нечто подчиняло себе, заставляло раскачиваться из стороны в сторону и шептать молитвы, которых Малика раньше не знала.

Происходящее походило на изощрённую и в то же время желанную пытку. «Слушай, — звучал в голове чужой голос. — Слышишь?» Затуманенное сознание цеплялось за обрывки чужих воспоминаний. Бесконечная лестница. Скрипят ступени. Вокруг темно. Впереди дверь. За ней бескрайнее небо… там ветер… холодный, наполненный ароматами ковыль-травы. Сделать глоток воздуха… всего один… Надо открыть двери и сделать глоток…

Малика сбросила со своего плеча ладонь ракшада и вскочила. Её попытались усадить. Она закричала нечеловеческим голосом и упала без чувств.

***

Малика очнулась от ощущения, что кто-то пристально смотрит на неё. Сморщившись от боли в висках, повернула голову. Оказывается, её перенесли в комнату и уложили на низкую кушетку. На полу сидел Иштар. За окном — за настоящим окном с прозрачными стёклами — ветер покачивал ветви деревьев, усыпанные лазурными цветами. Сквозь крону пробивались солнечные лучи.

— Иштар…

— Как ты?

— Голова кружится и меня тошнит. Где я?

— В храме. — Иштар протянул Малике стакан с водой. — Ты потеряла сознание.

Приподнявшись на локте, она сделала несколько глотков и откинулась на подушку:

— Это из-за дыма.

— Жрецы добавляют в благовония порошок, чтобы наладить связь с Богом.

— Надеюсь, у них получилось. Ещё одной оргии я не выдержу. — Малика перевела взгляд с лица Иштара на терновый ошейник. Из ран сочилась кровь. — Иштар… Не молчи.

— Помнишь, что ты крикнула?

— Я крикнула… не помню.

Иштар придвинулся к кушетке, посмотрел Малике в глаза:

— Атэйта.

— Что это?

— Слово.

Малика устремила взор в потолок. Мысли путались, в ушах гудело.

— Как оно переводится на слот?

— Никак. Это название невидимой звезды. Она есть на наших астрономических картах. На небе её не видно. О ней знаем только мы, ракшады.

— Теперь меня будут звать Атэйта?

Иштар шумно выдохнул:

— Надеюсь.

— Я что-то сделала не так?

— Жрецы не верят тебе. Не верят, что ты услышала Бога. Считают, что ты знала о существовании звезды и выдала себя — решила, что такое имя есть, а такого имени нет. Атэйта — просто слово. Альхара рассказывал тебе о звезде?

— Нам было некогда разговаривать о звёздах.

— Тебе никто не верит.

Малика перевела взгляд на Иштара:

— А ты?

— От меня ничего не зависит. На моей голове нет тиары.

— И что теперь?

— Ты разденешься перед жрецами.

— Нет!

— Да, шабира. Да! Все ракшадские имена состоят из двух слов, эти слова имеют смысл. Смысл слова «Атейта» скрыт. Если Бог назвал тебя словом без смысла, на тебе должен быть знак.

— Какой знак? Иштар! На моей спине множество знаков. Они постоянно меняются, но это не ваши знаки.

— Жрецы разберутся.

— Нет!

— Помнишь тот день, когда ты назвала меня хазиром?

— Помню.

— А помнишь, я сказал: «Всё так просто и так сложно». Я уже тогда хотел забрать тебя в Ракшаду, но не мог придумать: каким образом это сделать. Забрать тебя оказалось просто. Сейчас наступило «сложно». Тебя никто не лишит звания шабиры, но мои недруги будут хвататься за любую возможность, чтобы оставить меня без тиары. Без тиары я пешка. Только ты можешь наделить меня безграничной властью. И я уничтожу всех врагов.