– Эй, начальник, я тебе не петушок!

– Вот я и говорю, не кукарекай… Зачем Молодова убил?

– Не убивал я никого!

– А чего руки в крови? А футболка почему кровью заляпана?

– Гонишь, начальник! Какая кровь?

– Кровь, спрашиваю, откуда?

– Э-э… Ну, спросить надо… – Вадик в раздумье вытянул губы трубочкой.

– Спросить? У кого спросить?

– Ну… – Востриков смотрел на пустой стол и силился вспомнить, с кем вчера пьянствовал.

– Что, провал в памяти? – спросил Федор.

– Э-э… Не помню…

– А то, что у Тоньки хахаль был, помнишь?

– Ну-у…

– Как ты про него узнал?

– Узнал.

– Как?

– Не важно…

– За Тонькой следил?

– Ну-у…

– Следил. А выследил Голикова.

– Не знаю такого…

– Не знаешь. Убил и фамилии не спросил. Так бывает…

– Кого я убил?

– Что, и этого не помнишь?

– Что, начальник, чью-то «мокруху» мне пришить хочешь?

– Ага, мокрое дело, – усмехнулся Федор. – Очень мокрое. Тут и вода речная, и кровь людская…

Молодов говорил, что ночной купальщик был невысокого роста, и, в принципе, Востриков подходил под это описание. И то, что волчье в нем что-то проскальзывает, тоже в точку. Две ходки на зону – тут не только выть по-волчьи научишься, но и ходить…

– Что ты там все ищешь, начальник? – спросил Востриков.

– Ищу, Вадик. Ищу. И обязательно найду…

Старостин обследовал дом, но ничего подозрительного не нашел. Зато в сарае за домом сразу же обнаружил металлический стержень, длиной сантиметров тридцать и толщиной с большой палец. Круглое сечение, заостренный конец и, главное, засохшая кровь на нем. Пух куриный к острию прилип, но это мусор, которого полно в сарае. Курятника при доме не было, но птичьих перьев хватало. Может, раньше в этом сарае курятник был…

Штырь Старостин трогать не стал. Сначала сходил к соседям, привел двоих, в их присутствии упаковал в пакет улику, а Вострикова запихнул в багажник.

– Слышь, начальник, это беспредел! – выкрикнул тот, но тут же сжал губы, увидев у себя под носом крепко сжатый кулак.

– Это действительно беспредел! – подтвердила Тонька, когда Старостин сел за руль, и потрясла рукой, прикованной к держателю. Если она хотела произвести этим звон кандалов, то это ей не удалось.

– Значит, заходила ты вчера к братцу? – с усмешкой победителя спросил Федор.

– Ну, заходила… С Васькой Левкиным он был…

– Точно, с Васькой! – подал голос Востриков.

– И что?

– Ну, мы с ним подрались… Кажется…

– И ты ему нос разбил, да?

– Ну-у…

– А откуда про хахаля Тонькиного знаешь?

– Не знает он! – возмутилась Антонина.

– Знает.

– Теперь, конечно, знает.

– И раньше знал… В сговоре ты с братом была. Цель сговора установит следствие… Извини, Антонина, но я вынужден тебя задержать…

И орудие убийства в сарае у Вострикова нашлось, и сам он весь в крови. И еще он знал, с кем встречается его сестра… У Старостина почти не было сомнений в том, что убийца у него в руках. Почти…

Востриков еле держался на ногах, когда Федор вытаскивал его из машины. Не отошел он еще от вчерашней попойки, и даже обвинение в убийстве не смогло привести его в чувство. Зато вид покойника мгновенно отрезвил Вадика. Он потрясенно посмотрел на обескровленного Молодова и мотнул головой:

– Это не я!

В это время на мосту показались две милицейские машины – «десятка» и «Газель». Еще две-три минуты, и они будут здесь. Старостин испытал чувство, похожее на гордость. Начальство и следственно-оперативная группа еще только в пути, а он уже раскрыл убийство.

– А кто?

– Не знаю!

– Не помнишь, как убивал?

– Не помнит! – донесся до Федора голос Елены Михайловны.

Она все еще здесь. Важная, напыщенная, такое ощущение, что самая главная здесь. Зевак хватало, человек двадцать собралось, и Елена Михайловна с деловым видом объясняла им, где можно стоять, а где нельзя. И еще рассказывала, как все произошло. Что именно сочиняла Елена Михайловна, он не знал, но когда появился Востриков, она ткнула в него пальцем, дескать, я же говорила. А сейчас позволила себе даже встрять в допрос.

Старостин резко глянул на нее, но она нисколько не смутилась.

– Вадька у Тольки моего на водку просил, Толька его послал, а потом и в морду дал. Так Вадька на следующий день ничего уже не помнил. И Роза Дмитриевна говорила…

– Я вас к себе вызову, Елена Михайловна, вы там подробно мне все расскажете. А сейчас прошу не вмешиваться, – строго проговорил Старостин.

Отповедь его ей не понравилась, она гордо надулась, отступила на шаг. В это время появился майор Прямыхов, начальник районного отдела. Ну да, два трупа за неполную неделю, причем гибнут люди не простые, неудивительно, если областное начальство пожалует.

Но начальства из области Старостин не боялся, а вот с Прямыховым встречаться не хотелось. Неприятный он в общении человек. Взгляд у него въедливый, с каверзой, и на людей он смотрел так, как будто подвох в них выискивал. Высокий, плотный, мужественный на вид, и на самом деле не трус, а вот голос у него как у бабы – высокий, тонкий, а иногда и с истерическими нотками. Глаза большие, навыкате, с крупными черными зрачками, лицо вытянутое, губы как выпученные. Чем-то на окуня он смахивал. На большого, наглого и шумного окуня.

В возрасте он уже, сорок девять лет ему, а карьера, как он считал, не удалась. Может, потому и вредный такой.

За Прямыховым семенил начальник уголовного розыска. И Снегов тоже в этой компании, эксперты с ним, на этот раз оба – криминальный и медицинский.

Прямыхов глянул на труп, затем посмотрел на Вострикова:

– Старостин, кто это такой?

– Подозреваемый.

– Что это у него на футболке? Кровь?

– Похоже на то. А в машине у меня предмет, похожий на орудие убийства. И на нем тоже кровь.

– Что за предмет? – спросил Снегов.

Старостин отвел следователя к своей машине, достал из-под сиденья пакет с металлическим стержнем:

– В сарае у Вострикова нашел.

– Да, это похоже на кровь, – аккуратно рассматривая заточку, кивнул Снегов. – А как ты на этого Вострикова вышел?