Девочки ещё утром сказали, что с этим может быть проблема, и дали мне полную распечатку документооборота. Мы согласовывали бумаги всего два дня. А вот направили их нам на рассмотрение с полным нарушением всех сроков.

Главный по снабжению, мужчина немолодой и низкорослый, сразу же начинает путаться в показаниях. Вроде бы и давали, а вроде бы точное число не помнит, а вроде бы мы хотели согласовать устно… или не хотели… или не устно.

– Пришлите мне информацию о дате направления бумаг, я обязательно проверю её и отчитаюсь перед Владиславом Евгеньевичем, – отвечаю без испуга, и снабженец багровеет.

Угу, надеялся, что новенькая девочка не владеет ситуацией, и за счет неё можно выправить свои косяки.

Причем я думаю, что он неплохой мужик. Просто на работе все друг другу волки.

Давыдов одобрительно кивает, включаясь в нашу игру.

– Буду ждать вашего отчета, Мария Олеговна. Ирина, зафиксируйте это в протоколе совещания.

Усердная секретарь сразу же начинает стучать лапками по клавиатуре (хотя последние полчаса залипала в телефон).

Мне нравится наблюдать за Давыдовым. Нравится погружаться в него с головой и ловить себя на странной мысли: я разглядываю его так, словно мы незнакомы. За семь лет люди имеют свойство меняться хотя бы внешне, но он всё такой же. И волосы его непослушные, и внимательный взгляд, и то, как в пальцах зажата ручка.

Интересно, а я изменилась?

Ты хорошо выглядишь…

Я ему симпатична. Может быть, только физически, но разве это не должно тешить моё самолюбие?

Почему тогда я цепляюсь за обидные слова Оли как за возможность передумать?

Совещание заканчивается, и я некоторое время копошусь. Не специально. Не для того, чтобы задержаться в кабинете подольше. Просто так получается. Давыдов внимателен к тому, как я краснею, заподозрив саму себя.

– Мария Олеговна, всё хорошо? – спрашивает, когда в кабинете не остается никого, включая секретаршу.

– Д-да, – отвечаю онемевшими губами.

– Тебя что-то тревожит?

Только тот факт, что мне хочется попробовать с самого начала, но так не бывает. Невозможно вернуться на ту отметку, где мы были едва знакомы. Невозможно повторить наши первые свидания или поцелуи, или неловкие касания.

Мы вернемся туда, где я буду неуравновешенной женщиной, муж которой не ночует дома. А он даже не поймет, что случилось-то. Я же сама решила повторить, а теперь срываюсь на него, как будто не было между нами семи лет разлуки.

– Всё нормально, не переживай.

Он щурится, и в теплом взгляде его плещется черное золото. Он красив, чертовски красив, так, как не должен быть красив мужчина. Его руки так хорошо ложились на мою талию, его губы были так великолепны.

И я выбегаю как ошпаренная, только бы не выдать своей жадности по отношению к нему.

В приемной меня дожидается Дима. Точнее – он откровенно заигрывает с Ирочкой, которая млеет и розовеет, слушая его истории. Но, когда я выхожу, взгляд директора цепляется за меня.

– Мария Олеговна, разрешите проводить вас до рабочего места, – и галантно открывает передо мной дверь, чем, наверное, вызывает зубовный скрежет у Иры. – Вы обещали мне позвонить, но дерзко обманули. За что вы так со мной?

– Вы же сказали звонить по любому вопросу, а любых вопросов у меня не было, – глуповато отшучиваюсь.

– Тогда, может быть, составите мне компанию за обедом? – Дима опять улыбается.

Всё так же мило, как обычно.

– Да, конечно, давай…те.

– О-о-о, – тянет он. – Нет-нет, мне нравится, что мы перешли на неформальное общение! Маша, для тебя я готов быть самым обычной Димой! Никаких «вы»!

Конечно, Дима – последний бабник и ловелас, который наверняка перещупал всё женское население фирмы, включая сокращенную Валентину Дмитриевну, но что мешает мне пообщаться с кем-то? Вкусно пообедать, может быть, посплетничать?

И не думать о Давыдове.

Проблема заключается только в том (о чем я пока не знаю), что Дима и Влад ходят обедать в один и тот же ресторанчик.

***

Мы заказываем комплексный обед, и я почти равнодушно отмечаю, что здесь он стоит столько же, сколько полноценный ужин в каком-нибудь кафе попроще.

Это место для избранных, раньше я видела такие только в сериалах или на разворотах журналов. Здесь небольшие квадратные столики, устланные белоснежными скатертями. Здесь разложены приборы ещё до момента появления гостей. Официанты невероятно учтивы, они следят за тем, чтоб твой бокал с апельсиновым соком всегда был полон. Если тот опустеет, то несутся к тебе со всех ног.

Мне неуютно. Я чувствую себя чужой. Не понимаю, куда деть салфетку (положить на ноги или отложить в сторонку?), как правильно взяться за приборы.

В прошлой жизни обеды я носила с собой в контейнерах, но решила, что будет как-то странно, если главный бухгалтер начнет искать по этажам микроволновку.

– Попробуй икорный сет, – кивает Дима на меню. – Тебе принесут четыре вида икры. Очень вкусно, я иногда балуюсь. Изредка, когда диетолог позволяет.

Но даже на картинке этот сет выглядит как что-то очень маленькое. Платить почти пять тысяч за четыре куска хлеба и девяносто восемь – я посчитала! – икринок?

Наверное, я никогда не пойму этот мир…

А потом за столик в углу зала садится Давыдов. Я замечаю его не сразу, но после того, как вижу – не могу думать ни о чем другом. Мне, сидящей вполоборота к нему, приходится постоянно нервно коситься, потому что я ловлю каждое движение. Незначительное. Мелкое.

Маша, ты ведешь себя как влюбленная десятиклассница!

– Ты освоилась на работе? – Дима отпивает глоток минеральной воды без газа.

Он уже сообщил мне, что сидит на жесткой диете, ограничивая себя во всем. Чай, кофе, соки – непотребства, которые навсегда исключены из его лексикона. Я уже молчу о чем-то покрепче.

О крепком чае, например, ага.

Он заказывает комплексный обед, состоящий из сплошной травы, и с таким восхищением копошится в ней, как будто кролик. Мне даже стыдно наворачивать куриную грудку, когда рядом со мной поглощают салат.

– Да, уже почти привыкла. Я хотя бы начала понимать, где нахожусь.

– В гадюшнике ты находишься, если честно. Я слышал ту историю про твоего зама. Жесть. Мне она никогда не нравилась. Коза старая.

Давыдов особо не распространялся, но Валерьевича отчитал – за то, что тот не разобрался в ситуации и проглядел злоумышленника. А уже дальше поползли слухи, и к вечеру следующего дня все были в курсе, какая конкретно жаба эта Валентина Дмитриевна.

– Ай, ну её. Не будем.

Я машу рукой и, замолчав, пытаюсь понять всю прелесть здешнего обеда. Жую вдумчиво. Медленно. Точно так же я пыталась однажды понять, чем джинсы за десять тысяч отличаются от джинсов за семьсот рублей. Ходила в них по примерочной, осматривала со всех сторон.