После его ухода Богумир долго сидел неподвижно, потом спросил сам себя:

— А зачем он приходил?

Ивица тихо рассмеялась. Она-то сразу поняла, что приходил он не по делу, а только ради нее! Еще в первую встречу, она обратила внимание на его замкнутость и суровость, и ей неожиданно захотелось поиграть с ним, проверить, так ли он неприступен и непобедим перед женским обаянием. У нее не было никакого опыта обольщения, действовала она по наитию, которое дано каждой женщине от природы. Ей это нравилось, ее это забавляло, о последствиях она даже не задумывалась.

Олег явился в терем Богумира и на следующий день. Ивица так же неслышно вошла в горницу деда, взяла вязанье, села в кресло и сделала вид, что вся погрузилась в работу. Олег развернулся на стуле таким образом, чтобы краешком глаза держать ее в поле зрения, и завел разговор с посадником. Ему доставляло неизъяснимое наслаждение видеть ее, ощущать ее присутствие, сердце его томилось и изнывало.

Разговор снова шел о пустяках. С трудом подбирая слова, Олег говорил, о строительстве Норманнского городка, что не все плотники старательно работают и нужен глаз и глаз. Богумир почтительно слушал гостя, но отсутствующий взгляд его говорил красноречиво о том, что он тяготится беседой и ему хотелось побыстрее ее завершить.

Ивица с деловитым видом продолжала заниматься вязанием и на Олега даже ни разу не взглянула.

Пришлось попрощаться.

Когда вышел на площадь, вдруг стало досадно, больно за обиду, которую никто не наносил, но которая все-таки была, жгла его изнутри, сдавливала сердце. «Клянусь, — проговорил он про себя, — никогда, ни в коем случае не являться в этот терем ни под каким видом, ни под каким предлогом. Никогда, никогда, никогда!» И, повторяя эти слова как заклинание, он чувствовал, что изменит этой клятве, если Ивица только одним пальчиком его к себе поманит, и он хотел, чтобы она его поманила, и он ничего не мог с собой поделать.

Олег отправил послов к племенным вождям меря, весь и чуди, а также в Новгород с предложением платить ему дань, иначе грозился начать против них военные действия. Подумывал снарядить своих людей и к кривичам, но тут в дело вмешался Велегост. Купец в последнее время стал добровольным советником и помощником Олега.

— Кривичи, — сказал он, — огромное и мощное племя. Его земли обширны и богаты, они раскинулись от Немана до Волги. Я не ведаю более сильного народа, чем вятичи. А уж поверь мне, я, как купец, объехал все окрестные страны, знаю, что говорю.

— Тогда, что же ты предлагаешь?

— С ними надо дружить. Чтобы они были твоими союзниками и помогли утвердиться в здешних местах.

— Ну, дружить я, допустим, смогу. Но вот как сделать их князя своим соратником?

— Вот над этим надо хорошенько подумать, — ответил Велегост.

Первым Олегу ответил Новгород. Послы его были перебиты, а тела сброшены в Волхов. Об этом рассказал единственный норманн, отпущенный новгородцами:

— Собралось народное вече, долго кричали и спорили. Больше всех говорил их посадник Вадим. Такой здоровенный мужик, с засученными рукавами и трубным голосом. Он, как я думаю, и убедил всех новгородцев отказаться платить дань, а в знак непреклонной воли своей утопить норманнов в реке. Чтобы никто из новгородцев не думал об отступлении или каком-то сговоре с тобой, конунг.

Квадратное лицо Олега было невозмутимо, только жесткие губы крепко сжаты. Наконец он поднял тяжелые веки, взглянул на воина в изодранной одежде, окровавленного, в синяках и ссадинах, произнес зло и ненавистно:

— Ну, они мне за это дорого заплатят…

Несколько облегчило душу появление на другой день князя чуди во главе небольшого вооруженного отряда. Был он среднего роста, круглолицый, полнощекий и курносый. Он медленно слез с лошади, не спеша подошел к Олегу, стал говорить, растягивая слова:

— Приветствую тебя, конунг норманнский. Меня зовут Вергис, что на языке моего народа означает волк.

— Добро пожаловать в мои владения, князь племени чуди Вергис, — ответил Олег. — Мой дом — твой дом. Пусть и воины чувствуют себя свободно, вы находитесь среди друзей.

Олег распорядился накормить и напоить дружинников Вергиса, а самого повел в свой терем, еще недостроенный, но вполне пригодный, чтобы принять гостя. Здесь за столом они и присели с ним за свежевыструганный стол. В проемы еще не были вставлены окна и двери, держался крепкий сосновый запах, который приятно бодрил и поднимал настроение.

Они выпили по кружке медовухи, закусили телятиной и дичью. Вергис, пережевывая очередной кусок, сказал:

— Давно не едал такого вкусного мяса. Спасибо за щедрое угощение!

Олег понимал, что гость говорит такие слова из вежливости, и скромно отвечал:

— Не взыщи, гость дорогой, чем богаты, тем и рады.

— Мы ехали и гадали, как нас встретит новый властелин. Опасались, что он может оказаться не столь добрым и приветливым, как бы хотелось. Но ожидания наши, слава богам, не оправдались. Я рад, что вижу перед собой радушного и благожелательного хозяина, гостеприимного и хлебосольного человека.

— Выпьем, Вергис, за мир между нашим и вашим племенем и чтобы наша дружба крепла день ото дня!

— Выпьем, конунг Олег! — охотно поддержал вождь.

Они выпили, закусили.

— Славяне зовут нас чудью, — стал говорить Вергис, не прекращая закусывать. — Что значит — чудной народ. И, правда, для некоторых народов мы необычное племя. Мы любим, трудиться, добывать себе на пропитание большими усилиями и обильным потом, и мы не любим, воевать, и в этом наша необычность. Нас соседи считают даже робкими, несмелыми. Пусть так. Но разве кровь может быть привлекательной? Я имею в виду — человеческая кровь? Если можно избежать войн и сражений, лучше где-то уступить и смириться. Разве неправильно я говорю?

— Все верно, — подтвердил Олег, хотя в душе думал совсем иначе.

— Вот и мы выслушали предложение твое платить по шкурке песца и лисицы с человека и дали согласие. Потому что вы будете нас защищать от всех недоброжелателей и врагов.

— А у вас есть враги и недоброжелатели?

— А как же! — оживился Вергис и наклонился ближе к Олегу, будто боясь, что их кто-то подслушает. — Возьмем Богумира. Сколько мы от него натерпелись! Крутой человек! Он своих словен сколько раз водил в наши земли, разорял селения и городища.

— Но зачем ему это понадобилось? Как он объяснял свои набеги?

— Будто мы опустошаем их поля и борты…

Олег хитро прищурил глаза:

— А такого не случалось никогда?..

— Да ведь как сказать… Но мы только в отместку, только на сдачу! Я и приехал к тебе, конунг, с одной мыслью и надеждой: помоги мне защититься от Богумира! Будь между нами судьей и посредником! У него больше и народа, и воинов, и дружинников, одолеть мне его не под силу. Только в тебя одного моя вера!