На Руси любой мужик был одновременно и земледельцем и плотником, жизнь среди лесов и частые пожары понуждали к этому. Поэтому возведение Норманнского городка шло довольно быстро. Викингам строились длинные избы, для Олега сооружался терем.

Он старался постоянно находиться среди народа, держался просто и доступно, быстро осваивал славянский язык. Никаких стычек между горожанами и пришельцами не было. Правда, и проявлений любви к своим воинам Олег не заметил; ходили рядом и вроде бы не замечали друг друга. Но и этому он был рад, после вече ему грезились худшие времена.

Как-то сел на коня и в сопровождении десятка викингов поехал осматривать окрестности Ладоги. Выехал на пашню. Несколько пахарей не спеша шли за сохами, погоняя лошадок. Олег сошел с коня и подошел к одному из них. Поздоровался:

— Доброго дня. Боги в помощь.

Селянин, в годах, степенный, неторопливый, остановил лошадь, перекинул вожжи через нее, не спеша повернулся к князю, ответил не очень дружелюбно:

— Спасибо на добром слове.

На князя глядели внимательные голубые глаза, сурово, но без вражды, толстые натруженные пальцы нетерпеливо перебирали вожжи, мужику явно не хотелось вступать в разговор, и он всем видом показывал, что ему дорог каждый час и он не хочет отрываться от работы. Напротив, Олегу очень хотелось поговорить с этим самостоятельным и основательным мужиком. И он задал первый подвернувшийся вопрос, чтобы завязать беседу:

— Хороша ли земля?

— Земля как земля. Пойменная. Каждый год удобряется разливами реки. Польешь ее, матушку, потом и она возблагодарит сторицей.

— А на том берегу, я вижу, финская деревенька?

— Да, там живет чудь.

— Название странное — чудь.

— Да и вправду чудной народ. Терпеливый, спокойный, смирный.

— Как с ними уживаетесь?

— А чего нам делить? Земли — вон ее сколько! До самого Студеного моря! Не только нам, но нашим детям и внукам пахать ее не перепахать. И нам, и чуди хватает.

— Не ссоритесь?

— В согласии живем. Молодежь хороводы водит, влюбляются, семьи совместные заводят… Это наши племенные вожди да старейшины ссорятся. Все власть делят. Навоеваться не могут.

— Не любишь, значит, власть?

— А за что ее любить? Когда она хранит наш мирный труд, оно, конечно, хорошо. А когда затевает смуту, то сродни разбойникам, грабителям становится…

— Ты прав, мужик, — нахмурился Олег и, не попрощавшись, пошел прочь. Он чуть ли не впервые подумал о том, что до этого только и делал, что грабил и убивал таких вот, как этот пахарь, тружеников, что ничего не создал, а только разрушал, видя в этом смысл своей жизни. Будет ли поворотом в его жизни прибытие в Градарику?..

Как не хотелось идти к Богумиру, но дела заставили: надо было решить некоторые вопросы снабжения отряда продовольствием. Посадник принял его сдержанно, обращался вежливо, но будто с пустым местом, и это раздражало Олега: пора бы уж гнев сменить на милость, викинги на деле доказали, что пришли не с грабительскими целями, а жить мирно, бок о бок с ладожанами.

Во время разговора в горницу вошла Ивица. Она, приставив пальчик к пухлым губкам, медленно, словно в глубоком раздумье, прошлась вдоль окон, на некоторое время остановилась перед одним из них, стала глядеть на улицу. Олег искоса следил за ней. Ему вдруг захотелось, чтобы она обратила на него свое внимание, кинула хоть мимолетный взгляд. Его поражали ее тонкий гибкий стан и копна густых волос — такое неожиданное сочетание, и вновь он поразился верности своего первого определения re внешности: девушка в форме змеи.

Ивица постояла у окна и плавно, словно скользя, двинулась к выходу и скрылась за дверью, так и не удостоив его внимания, и это почему-то его задело. Привыкший ко всеобщему вниманию, он болезненно переносил малейшее проявление равнодушия к своей княжеской персоне.

Завершив разговор с Богумиром, Олег удалился и: снялся текущими делами и вроде бы забыл о посещении терема посадника. Однако вскоре с удивлением заметил, что все чаще его мысли возвращаются к внучке посадника.

Сначала посмеялся про себя: ишь какая блажь нашла, надо выбросить ее из головы и все образуется. Но — не получалось. Он с каким-то наслаждением перебирал в памяти картину первой встречи с Ивицей, как она, полусонная, с копной волос на маленькой головке, тонкая и гибкая, появилась в горнице, как смотрела на него тягучим и зазывным взглядом… «Что за черт, влюбился, что ли?» — недоуменно спрашивал он себя.

Олег всегда считал, что у него холодный, рассудочный ум, за что викинги и выдвинули его в предводители. И теперь он стал раскладывать все по полочкам. Она славянка, чужая по крови. Но это ерунда, Олаф вон влюбился в испанку. Однако получить в жены такую необузданную и капризную девицу, значит, заранее распроститься со спокойной семейной жизнью. «Ишь ты, — тотчас заметил он про себя, — ты уже о браке с Ивицей заговорил! Видно, крепко она тебя захватила!..». Но другой голос помимо его воли уже нашептывал: «Ну и что, что ветреная и несерьезная, с возрастом пройдет. Девушки быстро взрослеют и, выйдя замуж, начинают самоотверженно вить семейное гнездышко, становятся верными женами и заботливыми хозяйками. Чем Ивица хуже других?..»

Иногда ему казалось, что он по-прежнему любит Халльгерд, начинал с нежностью вспоминать о ней, их встречи, как они сидели на берегу фиорда и любовались чудными закатами… Но как-то незаметно ее образ тускнел, и появлялось яркое, соблазнительное лицо Ивицы, ее тонкое упругое тело, и он начинал думать о том, как бы встретиться с ней. На улице он ее ни разу не видел, может, просто не сталкивались, а скорей всего не отпускал дед, опасаясь норманнов.

Так он рассуждал и спорил сам с собой, а сидевший в нем бес прикидывал, под каким предлогом пойдет он в терем посадника. Этот бес подсказал, что следует до конца обговорить вопрос о завершении строительства Норманнского городка. И хотя особых разногласий не было, Олег махнул на все рукой и заявился к Богумиру. Хозяин, немало удивленный, принял его в своей горенке. Разговор получился скомканным. Посадник явно хотел избавиться от нежданного посетителя, а Олег нервничал, говорил невпопад, часто поглядывал на дверь.

Наконец явилась Ивица, смиренно поцеловала деда в щеку и, скрестив руки на груди, остановилась возле окна, тихая и покорная. Взгляд ее, который в первый раз показался Олегу диким и взбалмошным, был глубок и проникновенен. Она была само воплощение женской добродетели и участия.

Приход Ивицы подстегнул Олега, и он с необычайным для него жаром вдруг заговорил о красоте здешних мест, какие полноводные реки и озера, какие необозримые леса, просторные луга… Во время своей речи он мельком взглянул на Ивицу и едва не сбился с мысли: лицо ее оставалось бесстрастным, но в глазах плясали искорки неудержимого смеха!

Олег быстро прервал свое повествование, встал и попрощался.