Выйдя из воды, Анна прошла мимо Лизы и ее подруг, таких же каракатиц, не удостоив их и взглядом. И все же, наступив на полотенце толстой Рафаэлы, она не удержалась от гаденькой ухмылки. Ах, бедняжки! Потом она приветственно махнула Донате рукой.

Не обязательно быть еще и жестокой, если ты красивая, подумала Лиза. Если бы Анна упала со скалы и ее лицо покрылось шрамами, это было бы правильно. Справедливость восторжествовала бы, если бы у Франчески вдруг нарушился обмен веществ и ее ляжки распухли, как у коровы.

Подумаешь, смотрят на них! Если все время тереться о парней, скакать у них на шее и трясти сиськами, рано или поздно кто-нибудь на это точно поведется. Даже если ты и не самая красивая.

Нино бросил мяч и помчался за Франческой в сторону душевых кабинок.

— Молодец, Франческа, что и говорить, — сквозь зубы пробормотала Лиза. — Похлопаем Франческе! Что ты скажешь на конкурсе «Мисс Италия»? «Я — простая девушка, девчонка из соседнего двора…»

— Поменьше бы хвост распускала, — буркнула подруга Лизы с полотенцем на слишком полных бедрах.

Франческа залезла под душ и начала свое представление.

— Так нельзя, — смеялся Нино, — с мужчинами так не поступают!

— Нет, гляньте на этого козла! — исходили желчью дурнушки. — Уже спекся!

Франческа терла ноги, чтобы смыть с них соль, и посматривала на Нино сквозь струю воды. Нино сдерживался из последних сил. Наконец его терпение лопнуло. Он шагнул под душ и поднял Франческу на руки.

— Дурак, на нас все смотрят! — Франческа, смеясь, вытолкнула парня из открытой кабинки.

Но вообще-то она была рада. Ей нравилось, что Нино ползает у ее ног. Ну разве не кайф?

После душа она снова побежала в море, к Анне. И бедняга Нино за ней, как верный пес.

Каждый день повторялось одно и то же: Франческа с Анной носились по пляжу: в море — из моря, в душ — из душа, опять в море, в бар и так далее. И парни везде следовали за ними. И за всем этим наблюдали каракатицы, у которых тоже начинало меняться тело.

И если вы не забыли, за этим броуновским движением наблюдал еще кое-кто: мужчина с биноклем в руках с четвертого этажа дома номер семь.

В этот час бар был переполнен. Парни постарше устраивались вокруг пластиковых столов фирмы «Альджида» и потягивали пиво. Их подруги пили холодный коктейль.

Были здесь и друзья Алессио. Мария, сидевшая так, как ей удобно, закинув длинные ноги на стол, уже давно наблюдала за Анной и Франческой.

— Если вон те две будут продолжать в том же духе, через год у них пузо начнет расти, — закурив, изрекла она.

— Да ладно! — ухмыльнулась Джессика. — Братишка того бедолагу сразу уроет.

— Пусть кто-нибудь ей скажет, что ли! Смотри, что она выделывает с Массимо.

Кристиано оторвался от стакана и с улыбкой прикрикнул на подруг:

— Разошлись, ведьмы! Хватит уже, дайте детям пожить спокойно! Вы-то сами что вытворяли пару лет назад, а? Помню, помню!

Все рассмеялись.

Среди ребят была и Соня — та самая девица, которая время от времени смотрела с Алессио порнофильмы в его комнате. Она положила ногу на ногу — лоскуток парео не мешал разглядеть кое-какие интересные подробности под ее купальником. Если можно так выразиться, Соня была экс-Франческой улицы Сталинграда. Теперь она работала продавщицей в магазине чулок «Кальцедония», и никто уже не помнил те времена, когда она была очень красива.

Вся компания ждала только его.

И наконец это случилось — он явился в полпятого вечера, когда жара немного спала. В светлых волосах тонна геля, голубые глаза прячутся за очками «Рей-Бан». «Алессио 24 см»…

Джессика и Мария чуть не умерли от счастья. Соня опустила глаза. Кристиано поднялся и в качестве приветствия от души хлопнул друга по плечу.

Алессио был без майки, в полурасстегнутых джинсах с выставленной напоказ резинкой трусов, на шее — стальные цепочки.

Опустившись на стул, он посмотрел из-под очков на свою стаю и глубокомысленно произнес:

— Эх, тяжела жизнь.

Алессио вел себя как царь царей. Он был хорош собой, и знал об этом. У него водились деньги — в основном от продажи кокаина. И в родном квартале у него была куча баб.

Анна увидела брата, когда плавала возле буйка. Она за полминуты преодолела расстояние до берега, как ураган промчалась среди зонтиков и сумок-холодильников и, визжа, повисла у него на шее. За ней, как всегда, следовала Франческа.

— Анна, ёшкин кот! Сегодня я не собирался купаться!

— Алессио, — насела на него девочка, — скажи, что я могу пойти на вечеринку сегодня вечером!

— Чего она подлизывается, кто-нибудь понял? — Алессио со вздохом обернулся к компании.

— Сегодня на площадке для роликов будет праздник, ты обещал!

— Сегодня вечером я работаю. Никаких праздников.

— Но ты обещал… — заныла Анна. — Ну, Алессио!

— Нет, — отрезал брат.

— Да отпусти ты ее! Что там может случиться? — вмешалась Соня. — Мы за ней присмотрим.

Анна косо глянула на нее, будто хотела сказать: ты-то, дура, чего лезешь?

— Я сказал — нет. Сходишь на эту вечеринку в августе, на Феррагосто[3], когда у меня будет отпуск. Все равно они будут повторять этот праздник.

— Но Феррагосто еще когда будет! — со злостью возразила Анна.

— Слушай, я без сил, спал всего час и только пришел. Не приставай ко мне — скройся с глаз.

Анна надулась и ушла. Франческа была довольна: подруга вечером останется с ней, а не пойдет на эти танцульки.

«Не приставай ко мне» — эта фраза брата заставляла Анну втаптывать в песок чужие полотенца, переворачивать детские ведерки и ломать замки из песка.

Может, это тебе пора оставить меня в покое?

Какой-то карапуз расплакался, когда башня, построенная с таким старанием, рассыпалась от удара ее ноги. Но Анна, ослепленная яростью, даже не остановилась.

Значит, решил посадить меня в клетку? Когда мне уже почти четырнадцать? Вот через месяц возьму твой мопед — тогда посмотрим. Посмотрим, как ты запоешь, если я уеду и найду себе мужика в два раза старше тебя. И ни ты, ни твой папаша ничего мне не сделаете! Вы все никак в толк не возьмете, что я уже выросла, что мозги у меня уже варят, что я запросто могу поступать по-своему!

— Какой ты строгий, Алессио, — улыбнулась Соня.

— Я не строгий, я просто знаю, как дела делаются. Если бы мне не надо было работать, я бы тоже пошел на площадку. Но я не могу за ней присмотреть — поэтому будет сидеть дома.