— Дрессировщику?

— Ветеринару, голова садовая!

Куприянов засмеялся.

Приятель Трифонова не пользовался привилегиями и не имел служебной машины. Это позволяло ему анализировать и делать выводы на протяжении долгой дороги.

До Петербурга он доехал на рейсовом автобусе, затем сел на метро, потом на троллейбус и еще пешком. До киностудии "Ленфильм" Сычев добирался долго. С режиссером Феликсом Яковлевичем Забрановым он договорился о встрече заранее по телефону, и это обстоятельство заставило суетливого мастера дожидаться следователя на месте.

Сычеву не пришлось предъявлять свое просроченное удостоверение. Люди искусства рассеянные и в основном занятые своими собственными мыслями и идеями. Творческий народ доверчив, как дети.

— Да-да, я вас жду. Правда, у меня немного времени, но я готов вам помочь. Можно сказать, обязан.

К удивлению Сычева, режиссер оказался молодым человеком, в замшевом пиджаке и джинсах, и даже трубка, которую он курил, не придавала ему солидности. Тут надо заметить, что долголетний опыт Сычева не сталкивал его с людьми искусства, и он ничего не смыслил в кино.

— Я скажу вам то, что не мог сказать по телефону, — стараясь выговаривать слова, будто изъяснялся с глухонемым, начал Сычев. — В доме уважаемого господина Ветрова произошло несчастье. Совершено преступление, и в силу своих обязанностей я вынужден выяснить все обстоятельства до мелочей. Дело в том, что в тот злополучный день вы встречались с Ветровым в ресторане "Астория". Расскажите мне о вашем свидании, может быть, вам что-нибудь запомнилось.

— Вы читали книгу Ветрова? — неожиданно задал вопрос режиссер.

— К сожалению, нет.

— Вы говорите словами французского инспектора полиции, который допрашивал одного из свидетелей, когда убили жену героя.

Сычев растерялся.

— Извините, не понял.

— Вы очень подошли бы на эту роль. Правда, я представлял себе инспектора иначе. Ну а почему он не мог быть таким, как вы? Вполне. Человек, который объясняет всем, что дважды два четыре! Любопытно. Вкрадчивый тон, добрые глаза и вечное чувство, будто он может кого-нибудь напугать своим видом. Тут есть свой шарм. Правда, к концу романа он взрывается, когда всех родственников героя убивают, а он в своем следствии и на шаг не продвинулся.

— Всех, говорите?

— А вы почитайте.

— В чем состояла суть вашей встречи?

— В скуке. Мы обсуждали смету. Мне приходилось играть роль директора картины, так как Максим Данилович ни с кем, кроме меня, встречаться не желает. Дело в том, что его банк дал деньги на фильм. Ветров — генеральный продюсер собственного фильма. Банк фигурирует, как я понимаю, в рекламных целях. Но съемочная группа относится к работе как к творческому процессу и создает полнокровную картину, а не рекламный ролик. С Ветровым нелегко работать. Он прагматик, счетовод, скупой рыцарь. Иногда не веришь, что такой человек мог написать бестселлер. Любой разговор он переводит на деньги и цифры. Вы читали его роман?

— Не успел.

— Прочитайте. Не буду вникать в сюжет, но дело происходит в России в начале века и в годы Гражданской войны. Хорошо скроенный детектив с элементами мистики. Наша первая стычка точно стена, которую он передо мной поставил, состояла в следующем. Я предложил ему перенести события в сегодняшний день. Элементарная экономия, и зрителю понятней и интересней. Отпадают лишние затраты на костюмы и декорации. В итоге картина обошлась бы в три раза дешевле. Но здесь Ветров был непоколебим. Сегодняшний день его не устраивает. А почему кто-то не мог в наши дни найти колчаковское золото? Его же все равно не нашли. А потом, он очень цеплялся за своих героев, которые благодаря остроумному плану впятером грабят поезд, забитый вооруженной охраной. Разумеется, эффект присутствует, но если пофантазировать, то все можно положить и на наши дни. Бесполезно! Так вот, в тот день он цеплялся к смете, как пиранья к жертве. Все не так и все не эдак. Каждую копейку считал. Как всегда, положение спасала Виктория Юрьевна, но и ее он довел.

— Извините, а это кто?

— Его секретарь. Высокообразованная барышня. Он считается с ее мнением. Как я понимаю, она вложила немало труда в его книгу, а теперь занимается его фильмом. Он похож на исполнителя, а она на носителя идей. Тут как-то к нам корреспондент из какой-то газеты приходил. Интересовался ходом съемок, хотел сделать очерк. До этого он писал заказную статью о книге Ветрова.

— Что значит "заказную"?

— Ну это очень просто. Автор написал книгу. Его имени никто не знает, а имя следует раскручивать, иначе покупатель не клюнет. В данном случае наш автор очень богатый человек. Такое бывает, но редко. Автор покупает полосу в газете, дает задание журналисту, тот пишет хвалебный материал, и если автора он устраивает, то его помещают на полосу, а журналист получает от заказчика гонорар, не облагаемый налогами. Читатель верит критическим статьям, а таких вышло пять или шесть в разных газетах. Роман подняли на пьедестал, а когда книга вышла в свет, ее раскупили за две недели. Тут надо оговориться, что книга того стоит, иначе я не взялся бы за ее экранизацию. Помните, там есть момент...

— Сожалею, я не читал. В котором часу вы встретились в "Астории"?

— Ровно в полдень. В тринадцать часов наши дебаты были закончены. Виктория Юрьевна бросила ключи от машины на стол и ушла. Смелая женщина. В этот день Ветров был невыносим. Нервничал, говорил невпопад, спорил. Я его таким еще не видел. Всегда ровный, невозмутимый, холодный, а тут даже секретарша не выдержала, одним словом, встреча не удалась.

— Спасибо за беседу.

— Спасибо вам. Вы мне нарисовали новый персонаж, а точнее, создали его. Может быть, вам попробовать поработать перед камерой?

— Вы очень любезны. Я это делаю на протяжении всей жизни. Правда, не перед камерой, а в самих камерах.

Сычев купил на лотке бестселлер Ветрова со странным названием "События, которые привели к моей смерти" и на обратном пути был погружен в чтение. Дорога была долгой, но, когда увлечен, не замечаешь часов.

Тем временем "мерседес" банкира остановился на стоянке возле ресторана "Феникс". Ветров вошел в слабо освещенное помещение и тут же свернул к двери, где висела табличка: "Посторонним вход запрещен".

Поднявшись по крутым ступеням на второй этаж, он прошел до конца коридора и постучал в дверь. Не дожидаясь ответа, он повернул ручку и вошел в кабинет.

За столом сидел расплывшийся толстяк пятидесяти с лишним лет с красным лицом, лысиной, обрамленной рыжей бархоткой над ушами. Он походил на осунувшуюся свинью с волчьими глазами. Этот человек давно перестал следить за своей внешностью, и ему было все равно, кто и что говорит о нем за его спиной. Однако рефлекс ежедневно брать в руки электробритву в нем сохранился.