— Не могу смотреть на такую команду, — произнес Степан, доставая из штанов флягу с водкой. — Это же ужас! Кто их такому футболу обучал?

— Да ладно тебе, это ведь всего лишь игра! — ответил Андрей. — Не убивайся ты так!

— Это для вас всего лишь игра. А у меня любимая команда горит на поле! Да еще от немчуры. Да еще в год 60-Летия Победы! Понабрали имяреков заморских, мать их так!

— Еще второй тайм есть. Может, отыграются, — попытался утешить друга Илья

— Ага, отыграются они! Ни воли нет, ни характера. Тьфу!

Вторая половина встречи вновь началась с атак «Баварии». Еще немного и счет непременно сделается разгромным. В этом, похоже, уже не сомневались даже самые преданные фанаты. Сделав очередной глоток и передав опустевшую флягу Дмитрию Петровичу, Степан, слегка пошатываясь, направился в проход между рядами, где до него успел побывать Крейзи.

— Ты куда, домой что ли собрался? — удивился Андрей.

— Не дождетесь.

Повернувшись к трибунам и обведя их суровым взглядом, Степан провел рукавом по губам, сплюнул на бетонный пол и прокричал:

— Не позволим немчуре хозяйничать у нас дома! Один раз уже пытались взять Москву и не взяли. И в этот раз им не обломится!

— Во зажигает дедуля, — донеслось с трибун.

— А че, молодец! Дело говорит! — прозвучал ответ.

— Братья, — продолжал между тем Степан, — Поддержим ребят по-нашему. По-армейски!

— Это как? — крикнул Крейзи.

— А вот так! Подхватывай:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна, —

Идет война народная,

Священная война!

— Давайте поддержим его, — сказал Андрей, и, толкнув в бок Дмитрия Петровича и Илью, поднялся со своего места. Друзья повторили его жест и третий куплет они пели уже вместе со Степаном.

Как два различных полюса,

Во всем враждебны мы.

За свет и мир мы боремся,

Они — за царство тьмы.

Громкий бас порядком поддавшего Степана и присоединившихся к нему друзей разлетался по сектору и скоро был подхвачен всеми, кто знал слова. Несмотря на то, что таковых оказалось не слишком много, а вокальными навыками из них обладали и вовсе единицы, заряд получился что надо:

Не смеют крылья черные

Над Родиной летать,

Поля ее просторные

Не смеет враг топтать!

Пойдем ломить всей силою,

Всем сердцем, всей душой

За землю нашу милую,

За наш Союз большой!

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна, —

Идет война народная,

Священная война!

А вслед за тем понеслась «В бою не сдается наш гордый «Варяг» и другие патриотические песни. И футболисты словно услышали глас трибун — расправили крылья, собрали волю в кулак. Вот и в атаку устремились, да какую! Прострел с правого фланга, удар — гол! Сколько красно-синих шарфов взмыло в небо — не сосчитать. Потирают руки фанаты — чувствуют, что пошла игра. Петарды повынимали, фаерболы — второго мяча ждут. И дождались! Зажали немцев в штрафной, и вкатили мяч в сетку. Ничья 2:2. Болельщики словно с ума посходили! Кричат, визжат, обнимаются! Совершенно незнакомые люди едва ли не лучшими друзьями вдруг заделались. А Степан все не унимался — из последних сил куплеты затягивал, да руками тряс, как африканский шаман. И ведь помогло! На последних секундах в девятину гол-красавец засадили. А там и финальный свисток раздался. Со слезами на глазах его многие встретили — до конца не верили, что отыграться сумеем. А тут не только два мяча отквитали, но и победу вырвали! Бывают же чудеса!

Молодежь Степана кругом обступила. Каждый руку старику пожать хотел и выразить свое восхищение. Никогда фанаты еще подобного боления не видели, и страсть такая безудержная, наверняка, была им неведома. Многие болельщики ему даже шарфы свои на память оставили, а он лишь молча кивал головой и вытирал стекающие по щекам слезы. Расчувствовался старик, а сказать ничего не мог — охрип и почти полностью потерял голос. Впрочем, и остальные пенсионеры без внимания не остались. Им тоже жали руки и хлопали по плечам. На следующие матчи приглашали и убеждали, что с такой поддержкой они и у черта лысого выиграют!

— Ну, вы теперь мой кореш до конца жизни, дядя Степан, — ликовал Крейзи. — Без вас мы бы ни за что не выиграли!

— Да ладно тебе, — засмущался старик.

— Ничего не ладно. Армейцы своих слов на ветер не бросают. Я реально зауважал и вас, и ваших друзей! Сколько на матчи ходил, а такого никогда не видел! Спасибо вам огромное! Я и мои ребята горы за таких людей свернут! Серьезно!

Много после этой игры в газетах всего сказано было. И интервью, и многочисленные анализы с отчетами. Тактику обеих команд ушлые журналисты по мелочам разобрали, а про поддержку болельщиков лишь один немецкий футболист упомянул. «Всякое видели, — сказал он, — но такое в первый раз. Как затянули русские эти свои песни, так душа в пятки и ушла. Нигде нас так трибуны не пробирали, даже в Турции, где самые безбашенные фанаты обитают. А здесь словно заклинило, а у русских наоборот крылья за спиной выросли. Мистика какая-то…»

А может, и правда мистика, кто его знает? Странно только, что наши футболисты про болельщиков ничего не сказали. Впрочем, Степан этого и не ждал. Так выложился, что не до того стало. Чуть на землю не рухнул по дороге домой. Но все же выстоял и от помощи друзей отказался. Настоящий армеец!

Котенок Дмитрия Петровича рос не по дням, а по часам. И пищу поглощал с таким аппетитом, что не успеешь оглянуться, а миска уже пустая стоит. Пенсионер нарадоваться не мог на своего любимца и, когда возвращался домой из поликлиники, старался проводить с ним как можно больше времени. И играл, и песенки ему напевал, и за ушком почесывал, а довольный котенок терся о ноги своего хозяина и сладко мурлыкал.

Первые числа апреля наконец возвестили приход настоящей весны. С улиц исчезла слякоть, а солнце с каждым днем грело все сильнее и сильнее. В поликлинике ничего не изменилось, разве что количество активистов в «банде» значительно увеличилось и, помимо «Клуба домашних животных», появилось еще несколько. Степан нашел себе единомышленников и теперь беседовал о футболе не только с Дмитрием Петровичем, а Кирилл повстречал Зою — пожилую женщину, которая раньше работала в военном госпитале. Порой он уединялся с ней вдали от чужих глаз и с упоением спорил на различные медицинские темы. Своеобразный научный консилиум не остался без внимания других стариков. Когда кто-то из них сомневался или не до конца доверял решению врачей, непременно обращался к Кириллу и Зое, которые служили последней инстанцией в вопросах любой сложности.