час, сейчас он уже на пути в аэропорт, и до приезда охраны у меня примерно часа полтора. Я взяла рюкзак, сложила в него паспорт, смену белья, черные джинсы, мой старый свитер с медведем, надела старую куртку, впрыгнула в кроссовки и выбежала из квартиры, захлопнув дверь.

Доехав на автобусе до железнодорожного вокзала, я зашла в магазин, чтобы купить растворимый кофе, несколько пачек сублимированной лапши, булочку с сыром и сигареты. Ключ звенел у меня в кармане, денег с собой у меня было немного, но если постараться, то их можно растянуть на пару месяцев, а как сойдут синяки, я начну искать работу. Вот с такими мыслями я открыла дверь квартиры на Уборевича. За время моего отсутствия толстый слой пыли покрыл все доступные поверхности, всё остальное осталось без изменений. Я переоделась в Димкину футболку, застелила постель, забралась под одеяло и уснула.

Проснулась я, когда уже стемнело. Не включая свет в комнатах, сонная я побрела в ванную и включила воду. Закрыв глаза, я стояла под струями горячей воды и вдыхала запах шампуня Доброго, такой знакомый и родной запах, в памяти сразу вспыхнули воспоминания – я провожу рукой по короткому ежику его волос, я прижимаюсь щекой к его затылку. Внутри меня как будто что-то хрустнуло, я почти услышала этот звук, и я заплакала. Заплакала от того, предала Доброго. Предала нас, предала себя. Плакала, что осталась одна. От боли, от обиды, от того, что меня все бросили.

Нацепив опять его футболку, я достала из бара бутылку джина Gordon’s, стакан, села на пол кухни и начала пить. Терпкий вкус неразбавленного джина перемешивался с горечью моей утраты, я продолжала всхлипывать и вспоминать какие-то мелочи, которые составляли моё счастье раньше. Я специально старалась переключиться на воспоминания, потому что мне было страшно. Липкий противный страх начинал завладевать мной, как только я начинала возвращаться в мою действительность. Я зависима. Меня кроет от его жёлтых глаз, от его жёстких объятий, и я не могу сдержать желания рвать его на куски, вгрызаясь в него зубами, разрывая его спину моими хищными когтями. Потому что он жив. Да, потому что он живой, а Добрый – нет. Мне хочется его уничтожить. Уверена, что я не знаю человека, с которым живу. Потому что разбудила в нём всё самое плохое. Желтоглазый парень из городка Звёздный и этот монстр абсолютно разные люди. Монстр получает удовольствие от того, когда делает мне больно. Для него не существует никаких границ. Я не могу остановить его. Мне не у кого попросить защиты. В России не осталось никого, кто бы мог вытащить меня из этой зависимости, как-то повлиять на него, спасти меня. В милицию идти бесполезно и даже опасно, с его связями защиты я точно не получу. Разбитая губа – это не предел его возможностей. Не надо забывать о моей семье, он неоднократно упоминал о том, что может навредить им. Это тупик. Я отхлебнула джин, и инстинктивно съёжилась от мысли о возвращении. Нет, я не вернусь, ни за что не вернусь.

Слёзы опять покатились по щекам, а в голове реверсом крутилось «это тупик».

Утром я проснулась с тяжёлой головой, и решила позвонить старосте моей группы и предупредить о том, что я заболела и меня не будет на занятиях всю следующую неделю. После чего я отвлеклась от тяжелых мыслей и начала уборку.

* * *

Меня не искали, не преследовали, за мной не следили. Никто не поджидал меня в коридорах университета. К концу третьей недели я перестала просыпаться ночью от каждого шороха. К концу второй недели я нашла работу в маленьком зоо магазинчике техническим работником, мыла пол и убирала за животными в продаже после занятий в университете.

Вечером в пятницу после рабочего дня я набрала ванну с ароматной пеной, взяла книжку и погрузилась в чтение. Это была моя любимая «Джейн Эйр», идеальная история о неидеальной любви. Ванная наполнилась ароматом шоколада. Когда вода начала остывать, чтобы не начать замерзать я периодически болтала ногами. Я была полностью сосредоточена на книге и не слышала никаких посторонних звуков, поэтому, когда дверь в ванную с шумом распахнулась, от испуга я дернулась и сильно ударилась головой о край ванны. В ванную ввалился Шерхан, по налитым кровью глазам и жуткому запаху я догадалась, что он был пьян.

– Сууука, – прошипел он, уставившись на меня.

Всё произошло очень быстро, я не успела ничего понять, а он без слов схватил мою голову и опустил под воду, удерживая её там. Вода хлынула в нос, я не успела задержать дыхание. Я цеплялась на край ванны руками, пыталась ударить его ногами, видимо я попала в него, и он яростно стал бить меня головой о ванну под водой. При первом же ударе остатки воздуха вырвались из моей груди, в глазах потемнело от боли, и вода стала заполнять мои легкие. Но я не сдавалась, продолжала хвататься за края ванны и пытаться его оттолкнуть. Через несколько секунд силы покинули меня, я перестала сопротивляться, паника отступила, и в голове мелькнуло «мальчик мой, я иду…».

Обрывки сознания. Я выплевываю воду, кто-то хлещет меня по щекам. И я опять проваливаюсь в черную дыру. Опять провал. Андрей сидит на полу и прижимает меня в себе, я хватаюсь рукой за полотенце, да, я укрыта полотенцем. Он плачет? Просит меня не закрывать глаза. Больной ублюдок. Я опять лечу в чёрную дыру, в темноту.

Я пришла в себя в больнице в чистой палате с одной кроватью. Справа на тумбе стояли белые розы. В углу на стуле в белом халате спал охранник Павел. Я закрыла глаза. Меня мутило, голова была чугунная, всё тело болело. Я лежала на спине и не шевелилась. «Жаль, не убил», – мелькнуло в моей голове. И я провалилась в сон.

Проснулась я во время обхода, врач задавала стандартные вопросы, на которые у меня тоже был стандартный ответ – ничего не помню. ЧМТ, сотрясение мозга. Я ни с кем не разговаривала, два дня я принимала лекарства, позволяла делать мне инъекции и спала.

На третий день пришёл Шерхан. Мне было всё равно, я смотрела на него и ничего не чувствовала. Он опять принес цветы и конфеты, пытался говорить со мной, я молчала. Андрей приходил каждый день, он всё говорил и говорил, а я представляла, что между нами кирпичная стена, и он никак не сможет до меня добраться.