К несчастью, идти нам приходилось против ветра, ведь Отто заявил, что Швеция находится именно в той стороне. Мы наклонялись вперед, а ветер хлестал нас по щекам.

– Отто, а мы правильно идем? Ты уверен? – спросила я немного погодя.

Он резко повернулся и уставился на меня.

– Я же сказал, что у нас ничего не выйдет!

– Ты что, не знаешь, куда идти?!

– Я веду вас, как могу!

– Да, но ты хоть знаешь, куда идти?

– Нет, и это все из-за тебя!

Сердце мое заколотилось, и несмотря на холод, ладони вспотели.

– Это из-за меня ты нас бог весть куда завел?

Он подошел, прищурился и, размахивая руками, закричал:

– Ты оглядись! Как, по-твоему, тут найти дорогу?

Я шагнула к нему, правая рука у меня сама собой сжалась в кулак.

– А ты должен бы это знать! Ты вроде как прекрасно в картах разбираешься!

– Но это не я нас сюда притащил! Это ты во всем виновата! Все в приключения играешь! А мы сейчас насмерть замерзнем, и все из-за тебя. Дура! – выкрикивал он.

От злости у меня даже голова закружилась.

– Это ты дурак! Ты ни на что не способен! Трусливый холодец! – вопила я как можно громче, а громко вопить я умею.

Бум!

Этого я не ожидала. Кулак Отто прилетел мне прямо в лицо.

Мы с Отто дрались. Не на жизнь, а на смерть. Молча, потому что слова у нас кончились. В ту секунду я его ненавидела – моего трусливого медлительного брата, который закатывал глаза и говорил со мной, словно с глупенькой.

Наскакивая на него, я царапалась и кусалась, таскала Отто за волосы и молотила кулаками. Я так ему задам, что мало не покажется! Исцарапаю до крови да еще синяков наставлю! Уж он у меня получит! Я даже попыталась заехать ему между ног – знала, что нет у мальчишек места болезненнее. Но Отто успел увернуться.

Кровь из носа теплой струйкой стекала в рот, тело болело, а дикие звери рвались наружу, так что я готова была взорваться.

Впрочем, звери тут ни при чем. Это слезы рвались наружу – оттого, что мама с папой в тюрьме, оттого, что этот ужасный лес никак не кончался, и оттого, что я была тут, а не дома, в теплой и мягкой постели. Но я проглотила слезы, прогнала их. Отто не увидит, как я плачу! Еще чего!

Я попробовала повалить его на землю, хотела, чтобы он попросил пощады, признал, что он трусливый дурак и что я во всем права.

Но Отто не поддавался. И он был крупнее. Хотя, несмотря на худобу, он оказался тяжелым и неповоротливым. Мы наскакивали друг на дружку и не могли остановиться.

– ХВАТИТ! – закричал кто-то. – Прекратите!

Это был Даниэль. Он втиснулся между нами, оттолкнул меня в сторону и вцепился в Отто. Я попробовала было снова накинуться на брата, но Даниэль, не выпуская из рук Отто, опять отбросил меня прочь.

Я послушно уселась в снег: взгляд у Даниэля был такой, что вскочить я не осмелилась.

– Вы что это придумали?! – закричал он.

Я заметила, что Сара отошла в сторонку и всхлипывает. Ее гладкие мягкие щечки намокли от слез.

– Вы что, совсем придурки?! – продолжал Даниэль. – Как вы можете драться сейчас? Нам же всем только хуже будет! – он перевел взгляд с Отто на меня. – Вы что, только о себе думаете? За нами с Сарой гонятся нацисты, причем по-настоящему! Они считают, что нам нельзя жить в Норвегии, да и вообще жить, как всем людям! Потому что Гитлер говорит, что лучше нас уничтожить! И если мы останемся здесь, то погибнем. Вы хоть понимаете это? – он умолк и теперь молча смотрел на нас. Глаза его сверкали от злости. И от слез.

Я отерла кровь с губ. Отто смахнул рукавом свитера катившиеся по щекам слезы. На лице у него горели царапины.

– И больше нам никто не поможет. Ни один взрослый, – добавил Даниэль уже тише. – Кроме вас, у нас никого нет, – он поднял с земли рюкзак. – Нам надо найти место для ночевки. – И он зашагал дальше.

Он шел первым, а мы плелись следом, слушая завывания ветра. Мне снова захотелось, чтобы все оказалось понарошку. Но все было наяву и было намного хуже любой книжки.

Мы шли и шли, вскоре свет окончательно покинул этот лес, и в наступившей темноте мы с трудом различали деревья.

В голове больше не осталось места для мыслей. И для злости. Мысль у меня – и у остальных наверняка тоже – осталась одна: как же холодно!

Ужасно.

Я и не думала, что можно так замерзнуть. Позвоночник превратился в сосульку, снег проник в мозг. И вдруг я кое-что увидела. Прямо перед нами что-то темнело. Что-то неподвижное среди деревьев.

Мы подошли ближе.

Это была избушка! Небольшая – обыкновенный деревянный сарайчик на одну комнату. В таких ночуют охотники, когда надолго уходят в лес. Крыша и четыре стены.

Мы обошли вокруг и увидели дверь. Она была, естественно, заперта. На ней висел здоровенный замок.

– Надо влезть внутрь, – сказала я и огляделась в поисках чего-то, чем можно сбить замок.

– Нет. Это преступление, – сказал Даниэль.

– Что же нам теперь, насмерть замерзнуть?

У Сары стучали зубы, Отто дрожал, а у меня наверняка посинело лицо. И ноги превратились в ледышки.

– Это называется взлом, – сказал Даниэль.

Я покачала головой:

– Ты впрямь чокнутый.

Мы готовы вот-вот коньки отбросить от холода, а он рассуждает о том, что можно и что нельзя? Он не ответил – лишь снова застучал зубами. И я продолжила поиски.

Немного погодя обнаружился камень с острым краем. Я несколько раз ударила им по замку. Даниэль меня не останавливал. Замок старый и ржавый, вряд ли будет долго сопротивляться. Но я ошиблась – не поддавался. Я колотила что было сил, но бесполезно.

– Отойди-ка, – сказал вдруг Отто и отпихнул меня в сторону.

Я протянула ему камень, но Отто вдруг опустился на корточки и приподнял половичок перед дверью.

Поразительно – там лежал ключ!

Он тоже покрылся ржавчиной, но когда его воткнули в замок, тот как ни в чем не бывало открылся.

В замке щелкнуло, Отто снял его и распахнул дверь.

Мы с Сарой устремились внутрь, Отто шел следом. Ох, как же чудесно, когда вокруг – стены! Ветер не дует в лицо, снег под одежду не забирается.

Даниэль стоял на пороге и смотрел на нас.

Ему было так холодно, что он уже не просто дрожал – он трясся всем телом.

– Вламываться в чужие дома – преступление, – сказал он.