Головорезы, раскрутив над головами пращи, швырнули в нашу сторону несколько булыжников, но булыжники не нанесли нам существенного ущерба, за исключением одной рухнувшей хижины. В ответ наши туземцы швырнули остроги.

Враг был почти остановлен, однако пара головорезов, из особо отчаянных, все-таки прорвалась на площадку перед хижинами. Вооруженные булавами, они были опасны.

— Пачакути! — крикнул я, устремляясь к месту прорыва.

Ученик последовал за мной подобно тени.

Первый из головорезов начал поднимать булаву, чтобы опустить ее на голову ближайшего туземца, но, увидев меня, изменил цель. Булава оказалась поднята, но нанести удар головорез не успел. Моя пятка врезалась ему в челюсть и сокрушила ее. Головорез умер задолго до того, как пятка вошла в мозг и окончательно его деформировала.

Я кинулся ко второму головорезу, но увидел, как Пачакути избивает его довольно грамотными джебами. Головорез держался, но было заметно, что он потрясен.

Я присел на корточки, наблюдая за ходом поединка.

Первый раунд завершился с безусловным преимуществом моего воспитанника. Во втором раунде Пачакути нанес несколько отличных хуков. Колени головореза задрожали, и он начал оседать на землю.

— Добивай его! — крикнул я.

Однако, Пачакути был сильно измотан, поэтому отполз в свой угол, тяжело дыша. Я похлопал своего подопечного по щекам и вылил на голову ведро холодной воды, любезно принесенной кем-то из туземцев.

— Постарайся навязать ближний бой. Почаще используй апперкот. Будь осторожен, у твоего противника в руках булава.

Начался третий и последний раунд. Дрожащими от усталости руками головорез поднял свою булаву и прицелился. Пачакути, как я обучал его на тренировках, выполнил заднюю подсечку. Головорез потерял равновесие и начал заваливаться на спину. В этот момент Пачакути высоко выпрыгнул и нанес своему противнику смертоносный экс-кик, прямо в солнечное сплетение. Головорез задохнулся и рухнул на спину. Находясь в воздухе, Пачакути выпрямил свое тело и пал на поверженного противника, с тем, чтобы добить его бесповоротно. Под локтем Пачакути хрустнули ребра, и я понял, что трудная победа одержана.

— Молодец, — сдержанно похвалил я воспитанника. — Отлично поработал. Однако, задняя подсечка далека от совершенства. Займемся при случае.

Первая атака головорезов была отбита. Мы потеряли одного туземца, в то время как наш противник — не менее двадцати хорошо обученных бойцов. Но это было далеко не завершение схватки. Далеко не завершение, к сожалению.

Я, на следующий день

— Нам придется туго, — сообщил мне граф Григорий Орловский на следующий после сражения день.

— Почему?

— Во-первых, у меня заканчиваются патроны. Очевидно, что Озерецкий стреляет лучше. Но даже в том случае, если я передам ему оба пистолета, исхода битвы это не решит. Слишком мало патронов. Слишком мало.

— Предлагаешь покинуть деревню, Григорий? Если мы доберемся до солнечной дуги, возможны любые сюрпризы. Протечка во времени способна дать нам любое оружие, хотя заранее невозможно сказать, какое.

— Нам не успеть, Андрей, — покачал головой Орловский. — Придется принять бой с тем, что имеем.

— У головорезов осталось не так много бойцов, человек тридцать.

— Этого может хватить для нашего уничтожения. К тому же, враг может применить хитрость. Если честно, хитрости я опасаюсь больше всего.

— Может, вызвать создателей вселенной и посоветоваться с ними?

— Разве они тут помогут?

Мне, как и графу Орловскому, было очевидно: не помогут. Надеяться стоило исключительно на собственные силы.

Граф Орловский оказался прав во всем: и в том, что надеяться приходилось только на собственные силы, и в том, что враг применит хитрость. Это выяснилось на следующий день, когда последовала вторая атака.

На этот раз головорезам удалось обойти большинство расставленных ловушек и добраться до деревни практически без потерь. Когда головорезы показались на поляне перед деревней, стало ясно, почему. Перед собой они гнали связанных людей — судя по виду, плененных в битве воинов. Сейчас пленные представляли собой жалкое зрелище: некогда богатая одежда была порвана — по всей видимости, когда с них стаскивали доспехи, — а лица мрачны. Я предположил, что пленные приняли на себя удары отравленных стрел, поэтому ряды их поредели. За каждым пленным, укрываясь от туземных копий, крались по нескольку головорезов. Враги потрясали булавами и раскручивали над головами пращи, готовясь к решительному штурму.

— Умрем, но не сдадимся! — крикнул я, становясь в боевую стойку.

— Умрем, но не сдадимся! — вторил мне Пачакути на своем туземном языке.

— Мочи гадов! — провозгласил граф Орловский, засучивая рукава.

Даже туземцы — эти мирные собиратели корешков, — вдохновившись нашим примером, прокричали что-то воинственное и потрясли рыболовными острогами.

Головорезы приблизились к деревне, высыпали на площадь, и началось генеральное сражение. Как написал поэт, смешались в кучу кони, люди. Повсюду мелькали разгоряченные тела, слышались проклятия и стоны, свистели раскручиваемые над головами пращи, и запускаемые с них булыжники сыпались на наши головы метеоритным дождем. Булавы, оканчивающиеся звездчатыми серебряными насадками, раскраивали черепа. Зазевавшихся прокалывали острыми копьями, как мясные куски шампурами.

Я, находясь в непрестанном движении, работал руками и ногами без устали. Вражеские черепа раскалывались под моими ударами, а позвоночники переламывались легче, чем спички. Вскоре мои кулаки и ступни превратились в один сплошной синяк, тем не менее я продолжал убивать головорезов одного за другим, посматривая краем глаза, чтобы они не убили меня самого.

Вскоре деревенская площадь оказалась устлана трупами. Погибло множество туземцев, однако и число головорезов также уменьшилось, практически до нескольких человек. Как водится, оставшиеся несколько человек оказались самими упорными и искусными в военном деле.

Одному из головорезов удалось метнуть в меня булыжник. Я не успел увернуться. Булыжник попал мне в грудь, и я завалился на спину. Я попытался очухаться и вскочить на ноги, однако, ввиду сильной усталости и помутненного от пропущенного удара сознания это было проблематично.

И вот надо мной, лежащим на земле навзничь, навис вражеский воин. Головорез вложил в пращу новый булыжник и принялся раскручивать над головой, чтобы поразить меня с ближнего расстояния, наверняка.

«Пришла твоя смерть?» — спросил меня внутренний голос.

Я не успел с ним согласиться.

Из ближайшей хижины, в котором отсиживались во время перестрелки женщины и дети, выскочила простоволосая Люська. Она выскочила и побежала в мою сторону. Рот жены был разодран мучительным криком:

— Не-е-е-е-е-ет!

Лицо воина, застывшего над моим беспомощным телом, исказила хищная радость. Головорез обратился в сторону бегущей к нему Люськи и изменил направление раскручиваемой над головой пращи. Теперь все видели, что он намерен метнуть булыжник не в меня, а в мою женщину — с тем, чтобы причинить мне максимальную душевную боль.

— Не-е-е-е-е-ет! — прохрипел я, осознав дьявольскую задумку головореза.

— Не-е-е-е-е-ет! — раздался яростный вскрик Ивана