подружку за руку и дернул на себя, краем глаза следя за тем, чтобы находившейся слева от меня Люське ничего не угрожало. В этот момент мы оказались под брюхом чудовища, делающего уже следующий шаг левой передней лапой. Я схватил обеих своих женщин и прижал к себе, чтобы быть уверенным, что они не ринутся отсюда навстречу гибели.

Через несколько секунд над нами нависла правая задняя лапа чудовища. Понимая, что не смогу перекатиться с обеими женщинами в обнимку, я сильно одной рукой оттолкнул Катьку в сторону от смертоносной лапы, а сам вместе с Люськой перекатился в другую сторону.

Все это время нас обдавало невыносимой вонью. Даже мне было не по себе, а что говорить о женщинах!

На прощанье зверь обмахнул нас отвратительным хвостом и начал медленно удаляться. Я оглядел спутников, чтобы убедиться в том, что они не раздавлены и не разрезаны на куски.

Все были целы. Распластавшись, мы лежали на земле, между вмятинами от чудовищных лап. Граф Орловский еще обнимал Натали. Значит, находясь ближе к Натали, он контролировал ее перемещения. Иван Платонович также был цел. Один из когтей прорезал его сюртук, но сам владелец сюртука не пострадал.

— Кто-нибудь знает, что это за зверь? — спросил я.

Никто не знал.

— Значит ли это, что мы оказались в доисторическом лесу? — задал я следующий вопрос.

Если бы ответ был положительным, это означало: помимо увиденного гигантского муравьеда-ленивца, можно ожидать более традиционных для доисторических времен тварей вроде диплодоков, игуанодонов, птеродактилей и других видов динозавров.

Однако, никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть мои опасения.

Чудовище отдалилось от нас на приличное расстояние, вонь от его шерсти уменьшалась с каждой минутой.

Мы поднялись на ноги и принялись отряхиваться. Я подобрал с земли перочинный ножик и сунул в карман. В этих неведомых джунглях мне не хотелось оставаться совершенно без оружия. Впрочем, если мы находимся в доисторических временах, наши шансы на выживание, с оружием или без, довольно призрачны. Люди, хотя и представляют собой наиболее очевидную опасность, все же имеют и свою оборотную сторону, хотя и редко проявляемую. Что же касается диких зверей, вроде того, с которым мы сейчас познакомились, они опасны всегда и повсюду, хотя бы вследствие того, что с ними невозможно договориться.

— Хотел бы я поохотиться на такого зверя, — заметил граф Орловский, отряхиваясь.

— За чем же дело стало? — язвительно осведомился Иван Платонович, рассматривая длинный порез на своем сюртуке. — Вы еще можете его догнать. Если поспешите, конечно.

Глава 7

Григорий Орловский, на следующий день

На следующий день путешественники вышли к реке, в добрую сотню саженей шириной. Учитывая сильное течение, переправиться через нее нечего было и думать. Оставалось идти вдоль берега. Это было осуществимо, поскольку река текла в направлении солнечной дуги — не вполне точно, но хотя бы приблизительно. Следуя вдоль берега, путешественники приближались к солнечной дуге, а не отдалялись от нее.

К сожалению, опять возникла нехватка съестных припасов. То, что было прихвачено с собой из дому, давно закончилось, снежных людей и обезьян на пути не попадалось, между тем кушать хотелось все больше и больше. Но рядом была большая вода, и граф Орловский решил попытать счастье в том, в чем почитал себя отменным специалистом, а именно в рыбной ловле.

Андрей объявил привал. Все повалились на землю от усталости, а граф Орловский принялся соображать, каким образом выудить из реки обед на шестерых человек. Дирижабля у него с собой не было, поэтому воздушная рыбалка отменялась. Более полагаясь на охоту, чем на рыбалку, Орловский не догадался захватить из Петербурга и рыболовные принадлежности. Оставалось воспользоваться самым примитивным, вместе с тем надежным способом добычи — острогой.

Орловский попросил у Андрея нож (свой-то он вынужден был оставить снежному человеку) и вырезал длинный и умеренно гибкий прут. После чего заточил его с одного конца, оставив небольшой зацеп для удержания добычи. Получилась острога — не самая изящная, но пригодная для рыбной ловли.

Однако, лодки не было, а заходить в воду было опасно из-за возможных хищников, которые могли обитать в водах тропической реки. Оставалось рыбачить с берега.

Пройдя по течению, Орловский обнаружил толстое дерево, удобно склонившееся над водой. Взобравшись на него, граф распластался над течением и принялся высматривать добычу. Рыбьи спины мелькали в воде — то тут, то там, — но либо далеко от дерева, либо это были совсем мальки, подцепить которых острогой не представлялось возможным.

Прямо под деревом мелькнула широкая рыбья спина. Граф нанес удар и, кажется попал. Острога застряла в рыбьей спине. Рыба дернулась и ушла под воду, что было вполне ожидаемо. Неожиданным стало то, что, пытаясь удержать острогу в руках. Орловский едва не свалился в реку, чего ему категорически не хотелось.

Рыба изменила направление, и острога в руках Орловского переломилась.

Граф с минуту полежал на дереве, заново прокручивая в памяти случившееся, потом выбрался на берег и пошел делать новую острогу. На этот раз он поступил иначе. Во-первых, острога имела не один, а два зуба, и была заметно короче прежней. Во-вторых, к концу остроги была привязана веревка. Таким образом, граф рассчитывал выуживать рыбу не непосредственно острогой, а с помощью веревки.

Новая снасть оказалась уловистой. Уже через десять минут Орловскому удалось поразить рыбину, почти такую же крупную, как прежняя. На этот раз граф даже не пытался сразу вытянуть ее из воды, а соскочил со ствола на берег и лишь после этого потянул за веревку. Натяжение веревки показало, что рыбина загарпунена, и загарпунена надежно. Предстояло вываживание.

Орловский был опытным рыболовом, поэтому знал: если рыба крупная, сразу выволочь ее на берег невозможно. Сначала рыбу следует обессилить, то натягивая веревку, то понемногу стравливая. Так Орловский и поступил. Следуя спорадическим порывам загарпуненной рыбы, он расхаживал по берегу, обмотав веревку вокруг кисти. Если рыба начинала тянуть слишком сильно, он стравливал веревку, запас которой у него, по счастью, имелся. Если же рыба уставала, пытался подтянуть ее к себе.

Где-то через полчаса вываживания рыба начала уставать. Периоды активности становились все более и более редкими, тогда как периоды пассивности, наоборот, все более частыми. В результате Орловский подтянул к себе рыбину настолько близко, что она начала всплывать на поверхность, бултыхаясь и колотя по воде мощным хвостом.

Еще несколько усилий, и граф выволок добычу на глинистый берег. Добыча была хороша: на полпуда, не меньше. Удовлетворенно крякнув, Орловский ухватил рыбу, широко разевавшую зубастую пасть, за жабры и поволок