– По доброте душевной? Маловероятно. Вот почему яйцеклеток не хватает. Люди не так щедры.

– Наверное.

– Итак, в итоге мы получаем малоимущую женщину до тридцати шести лет, возможно, нетрадиционной сексуальной ориентации. – На каждый пункт он загибает палец. – Ну и здоровую, я предполагаю. Как тебе идея – завести ребенка от такой дамы?

– Я не уверен… – Рич замолкает, усиленно стараясь не потерять мысль. – Я не стану заводить ребенка с ними. Это ведь будет наш с тобой ребенок.

– Только гены-то их.

– Всего-то яйцеклетка. Малюсенькая клетка, а не целиком новорожденный ребенок.

– У меня такое чувство, что от того, что я его вынашиваю, ребенок станет моим. У нас с ним будет единый кровоток. Он вообще не родился бы, если бы не я. Этакое дитя на троих… Хм… Интересно, как это? – Она разглядывает мужа, сидящего напротив: его серо-голубые глаза, слегка искривленный рот, широкие пальцы с квадратными ногтями, богатырскую шею… Она так его любит, что не может судить объективно. – Надеюсь, он будет похож на тебя.

Рич наклоняется вперед и нежно берет ее за руку.

– Любимая, мне кажется, мы слегка торопимся. Нас ждет еще долгий путь. Мы еще не придумали, как за это заплатить. Судя по тому, что я слышал, на это уйдет не меньше десяти тысяч фунтов. Это огромная сумма, а мы только что вернулись из отпуска.

Кэт раздавлена.

– Я не думала, что так много.

– Я полагаю, ты выяснишь, что это именно так. Когда мы оплатим и за свое лечение, и за лечение донора.

Кэт закусывает губу. Несправедливо, что в сорок два она уже слишком стара, чтобы получить квоту по страховке. Она могла получить квоту до того, как диагностировали рак. Такое впечатление, словно бы ее оштрафовали за болезнь. А Ричу-то еще далеко до сорока, его вряд ли можно назвать старым. Не в первый раз Кэт пожалела, что не сделала более успешную карьеру. За работу в художественной галерее Лидса платили мало, и Ричу придется внести большую часть суммы. Одно дело – подарить ей путешествие на лыжный курорт, и совсем другое – ожидать, что он практически в одиночку взвалит на себя расходы по ЭКО.

– Мы ведь говорим о том, чего не купишь за деньги? Невозможно навесить ценник на ребенка. Мы ведь что-нибудь придумаем, да?

– Надеюсь. Может, кредит возьмем. Но ты ведь даже еще не говорила со специалистами из клиники.

– Да, но нам придется пойти на встречу вместе. – Она смотрит на брошюру, которую Рич откладывает в сторону. Изображение двух цветов, тянущихся друг к другу, импонирует ей. – Мне нравится идея донорства яйцеклеток. Предполагаю, это какая-то женщина испытывает такое же сильное желание иметь детей, как и я, и было бы чудесно помочь ей стать матерью.

– Утром они все это обрисовали весьма безоблачно, но мы с тобой знаем, что в случае с… ммм… женщинами постарше ЭКО не работает.

– Хм.

– А с… твоей-то… историей.

Кэт поднимает ладонь. Не хочется говорить сейчас о болезни. Она реально оценивает шансы на успех, и даже без ее анамнеза, вероятно, потребуется несколько попыток ЭКО. Но она не может забыть малышку Анжелин и тех детишек на склоне… Прагматизм уже в печенках сидит.

Кэт подкладывает куртку на оконную раму, чтобы поудобнее положить голову и любоваться зелеными полями, пролетающими за окном. Странно думать о том, что где-то там какая-то женщина, возможно, носит яйцеклетки для их будущего ребенка.

Интересно, где она? – спрашивает себя Кэт. О чем думает? Чем занимается?

– Выпью-ка я пива, – говорит София. Они только что приехали домой, но еще не сняли верхнюю одежду.

Супер, думает Лу, но не пытается остановить ее.

София открывает холодильник. Лу видит морковь, салат-латук, половину банки сладкой кукурузы, сок, несъеденный карри. Ни тебе пива, ни вина. Лу не употребляет алкоголь, а София всю неделю пропадала на работе, так что запасов нет.

– Схожу за пивом.

– Думаю, у тебя похмелье.

София снова берет сумочку и ключи.

– Хочешь чего-нибудь?

Лу качает головой. София уходит, хлопая дверью. Лу садится на диван. Конечности налились тяжестью, голова болит, швы на животе пульсируют. У нее нет сил даже снять куртку. А теперь нужно собраться и подготовиться к очередному раунду ссоры. Хуже то, что этот раунд будет еще и затуманен алкоголем. Лу работала с алкоголиками в качестве психолога. Она помогала Анне, когда у той начался кризис в отношениях с ее ныне уже бывшим бойфрендом Стивом, запойным алкоголиком. София ему, конечно, и в подметки не годится, но в этот раз Лу не отстанет.

У меня нет даже шанса подумать, что я чувствую по поводу перспективы завести ребенка в ближайшем будущем, думает Лу, наклоняясь, чтобы снять ботинки. Я надеялась, что выставка просветит меня относительно возможных вариантов, но все вытеснили разборки с Софией.

Она медленно разворачивается в положении сидя – черт, живот и правда болит! – а потом аккуратно поднимает ноги, чтобы лечь. Лу кладет ступни на подлокотник дивана и подкладывает подушку себе под голову.

* * *

София сидит в кресле под прямым углом к Лу с бутылкой пива в руке и смотрит, как спит ее подруга. Трудно сердиться, когда она так уязвима. Она наблюдает, как подергиваются веки, черные ресницы выделяются на фоне бледных щек. Интересно, что ей снится. Мозг самой Софии занят самыми разными эмоциями: вина, гнев, расстройство, негодование, ревность и… ах да, любовь.

Лу лежит в расстегнутой до половины куртке и прямо в ботинках, торчащих над краем дивана, губы ее слегка приоткрыты, чтобы дышать свободнее, а лоб наморщен, словно бы она на чем-то сильно сосредоточена. София вспоминает, что любит ее. В ней есть что-то невинное, детское.

Какой будет маленькая Лу? Крошечной версией большой Лу, ползающей по всей квартире?

София представляет себе младенца. Это тяжело, поскольку она не привыкла думать о детях. Сначала в ее фантазиях ребенок просто плачет, требует молока, срыгивает, ему нужно менять подгузники и укладывать спать. Но наконец появляются и другие чувства: аромат кожи, мягонькие пушистые волосики, складки на пухлых ручках и ножках… Его глаза впервые фокусируются на каком-то предмете, и младенец улыбается, глядя на мать…

Она не может лишать Лу этой радости.

Теперь София делает паузу, чтобы поразмыслить, хочет ли она ребенка. Увы, она не может поддержать в этом начинании Лу. По крайней мере, не сейчас, но создается такое впечатление, что для Лу это или сейчас, или никогда.

* * *

Лу переминается с ноги на ногу на песке, ей хочется плескаться в море.

– Папа, давай скорее, – нетерпеливо говорит она.

Отец надувает матрас, щеки его раздуваются, он выглядит таким смешным! Наконец он зажимает клапан двумя пальцами и вставляет крошечную заглушку.