Джуди молчит. Кэт ждет хоть какой-то реакции.

– Я не понимаю, – наконец произносит мать. – Не думала, что такое возможно.

Кэт придает твердости голосу и объясняет матери, что можно использовать яйцеклетки другой женщины. То, что они идут, помогает собраться, словно бы каждый шаг вносит ясность, помогает сформулировать мысли.

Когда она завершает свой рассказ, Джуди говорит:

– Полагаю, тебе поможет преодолеть то же упрямство, которое помогло побороть рак.

Кэт стоило бы, наверное, пропустить это замечание мимо ушей, но она не может устоять.

– Папа говорит, что я вся в тебя.

– Ну и ну! – восклицает Джуди. – Ты всерьез задумалась об этом? Все сначала! Снова эти бесконечные приемные, анализы, лекарства.

– Но теперь я не буду раковой больной.

Почему мать не понимает этого?

– Беременность – серьезная нагрузка для твоего организма.

– Я себя чувствую намного лучше, чем раньше.

Несколько месяцев после операции весь мир Кэт был ограничен пределами их спальни и поездками в больницу на химиотерапию. Она могла только смотреть днем телевизор, даже чтение утомляло. Иногда между курсами она находила в себе силы добрести до конца улицы и выпить кофе с Ричем. Когда все кончилось, она чувствовала себя очень подавленной.

Но она вытащила себя и из этого болота. По сравнению с той Кэт теперь она новая женщина.

– Честно говоря, я умудрилась даже на лыжах покататься перед Рождеством, хотя о таком совсем уж не помышляла.

– Но у тебя все равно бывают дни, когда ты очень устаешь, не так ли?

Мама права. Хотя она давно уже вернулась к работе, до недавнего времени Кэт выматывалась, временами ее начинало трясти, силы заканчивались, и приходилось часто укладываться в постель. Те же ощущения, как и во время химиотерапии.

– С осени такого не было.

Джуди трясет головой.

– Не так уж много времени прошло. Ты хоть понимаешь, как ужасно можешь чувствовать себя во время беременности? Меня с вами обоими выворачивало наизнанку.

– Многие мои подружки через это прошли. Ну и Саки. – Может, сравнение с невесткой и не самая хорошая идея. Саки в отличной спортивной форме и на несколько лет моложе. – Ты не хочешь еще одного внука, мам?

– Разумеется, хочу. Ты же знаешь, я бы все отдала. Мне кажется, из вас с Ричем получились бы замечательные родители, я всегда так думала. Да и ты отлично ладишь с детьми.

– Да? – Кэт удивлена услышать такое от матери. Обычно та скупа на комплименты.

– Ну я вспоминаю, как ты ведешь себя с Альфи и Домом. Ну и, разумеется, я очень люблю Рича… – Джуди замолкает, поскольку сосредотачивается на том, чтобы вскарабкаться на особенно опасный участок скалы, а когда оказывается на ровной поверхности, то останавливается и смотрит на дочь: – Но ведь генетически этот ребенок не будет мне родным внуком, да?

Ну вот, приехали, думает Кэт. Ей действительно больно, особенно после упоминания о племянниках.

– Но ведь я его выношу.

– Я имела в виду биологически.

– Ну… генетически это будет ребенок Рича, но все равно он и мой тоже. Может быть, это и хорошо, что мы не будем связаны кровным родством. Если моя форма рака передается по наследству, то я не передам его детям.

Она решила прояснить этот вопрос, и нет смысла избегать этой подробности.

– Может, лучше просто усыновить?

– Мы думали о таком варианте, но в Великобритании это не так-то просто, особенно если ты белый, малышей просто нет…

– Возьмите ребенка постарше.

Но я хочу НАШЕГО малыша! – хочется кричать Кэт, но нужно стараться действовать потихоньку, несмотря на все каверзные вопросы матери.

– Я не уверена, что смогу принять ребенка постарше, у которого могут обнаружиться всякие эмоциональные проблемы.

– Ну это куда проще, чем пройти через процедуру ЭКО, которую ты, похоже, планируешь. Снова придется уходить с работы.

– Мам, мне кажется, ты не поняла. Я хочу ребенка от Рича.

– Снова лекарства. Ты их и так уже принимала горстями.

– Я устала от того, что во мне все видят жертву рака! – взрывается Кэт. – Это совсем другое лечение, и прекрати, пожалуйста, сравнивать. Знаешь, что самое страшное, когда болеешь раком? Я чувствовала, что мне нет места… – она взмахивает рукой, – в обычном мире. Я не могла вот так отправиться на прогулку или вообще куда-то пойти. Я не могла ничего планировать, даже на следующий день. Я не могла поехать в центр города. Не могла рисовать или лепить горшки. Я даже не могла к тебе доехать, если только Рич меня не привозил. И уж точно я не могла подумать о детях. Всякий раз приходилось отгонять от себя эту мысль, и это было ужасно… – Кэт судорожно сглатывает. Плакать нельзя, это не поможет. Мать просто решит, что она слишком остро реагирует. Она продолжает: – А вокруг меня подруги рожают детей. Альфи и Дом подрастают… У меня такое чувство, словно я живу в какой-то временной петле. На два года моя жизнь остановилась, а у других она продолжала идти своим чередом.

Джуди вздыхает:

– Нам тоже было невесело. – Она снова отворачивается и смотрит на текущую воду.

Это максимум, на который готова ее мать, выражая отношения к болезни Кэт. Но сейчас не время разбираться с реакцией Джуди на прошлое. Кэт полна решимости поделиться своими чаяниями и мечтами, не создавая впечатления, что это лишь фантазии. Как будто идешь по канату. Джуди останавливается, чтобы перевести дух, Кэт встает рядом, дотрагивается до плеча матери и предается воспоминаниям:

– Ужасное начало семейной жизни. Ричу приходилось помогать мне залезать в ванну и вылезать оттуда, он сам ходил по магазинам и готовил для меня…

– Думаю…

– Ему даже приходилось убирать за мной, когда меня тошнило.

Кэт вздрагивает. Физическое недомогание – это еще не самое плохое. Когда химиотерапия осталась позади, у нее начались панические атаки. Когда уже не нужно было показываться докторам и медсестрам ежедневно, между осмотрами Кэт казалось, что она брошена на произвол судьбы. Внезапно на нее обрушился шквал эмоций, словно перепуганные летучие мыши стаей вылетели из пещеры. Мысли скакали с одного на другое, но при этом она не могла их контролировать, она отчаянно пыталась как-то переключиться, но лишь больше уставала и паниковала еще сильнее.

– Рич всем нам помог пережить этот ужас, – говорит Джуди.

Кэт кивает. Иногда ей даже интересно, как справились бы родители, не будь с ней рядом мужа.

– Но с начала этого года я снова захотела, чтобы часики затикали.

Они вышли из оврага и снова оказались на вершине холма, откуда открывается прекрасный вид. Пустынная равнина продувалась всеми ветрами, но чуть ниже пастбища обрамлены деревьями, а дальше поблескивает синевой в солнечном свете озеро Малхэм-Тарн. Где еще в мире можно найти такое многообразие долин и холмов, форм и пейзажей, чем в Йоркшире, думает Кэт. Образ Дейлс в глазах общественности скорее приторно-сладкий, чем реальный: телешоу и открытки не передают всех масштабов. Несмотря на обилие живописных деревушек, с того места, где они стоят, в поле зрения нет ни единого жилища.