самих казачьих формированиях проходила структурная чистка, имевшая целью избавиться от неустойчивых элементов, — стали расформировывать неказачьи подразделения и части, способные, по сути, оказаться «троянским конем» в будущей Казачьей армии[124]. Также стали «омолаживать» непосредственно сами казачьи кадры действующего состава — 24 ноября (7 декабря) было признано совершенно правильным повсеместное увольнение с действительной службы казаков призыва 1899 г., то есть 1878 г. рождения, а в Уральском войске — призыва 1900 г., то есть 1879 г. рождения. Увольнению не подлежали лишь виновные в уголовных преступлениях, но амнистированные казаки, которые кровью искупали свою вину[125].

Предчувствуя наступление гражданской войны, к зиме 1917/18 г. войсковые атаманы заваливали фронтовое командование постоянными просьбами и даже требованиями о разрешении частям их войск покинуть Закавказье и вернуться в свои области. Некоторые, как, например, Терский войсковой атаман М.А. Караулов, грозили даже в противном случае неповиновением казаков приказам главнокомандующего войсками фронта[126]. Отказывать в этом было бессмысленно, ибо казаки давно уже стремились домой и продолжать воевать явно не хотели; началась стихийная эвакуация в тыл всех казачьих формирований.

Так, в своей телеграмме правительству Юго-Восточного союза от 23 ноября (6 декабря) 1917 г. главнокомандующий войсками Кавказского фронта генерал Пржевальский сообщал: «Войсковые атаманы Кубанский и Терский неоднократно обращались ко мне с просьбой о посылке в области войсковых казачьих частей. Вполне понимая необходимость присутствия этих частей в областях, я сделал все возможное, чтобы удовлетворить желание войск и постепенно снял с фронта почти все конные части, оставив их только в кавалерийском корпусе в Персии. Сверх того, в оба войска сообщалось неоднократно, что и в дальнейшем я буду, по мере возможности, отправлять в войска полки и батальоны, избегая только демонстративного увода всех казачьих частей сразу, ибо это неизбежно повело бы к уходу с фронта и всех остальных войск. Для исполнения этого предполагалось, передвигая пластунские батальоны в Бакинскую и Елизаветпольскую губернии на назначенные им стоянки, затем продвигать их в войска. Это дало бы возможность провести эту операцию безболезненно. Между тем терское правительство, по донесению бакинского комиссара, обратилось непосредственно к батальонам, пришедшим уже в Баку, и освободило их от повиновения мне… приказало батальонам идти в войска самовольно…» К сожалению, этот случай неповиновения не был единичным[127].

Происходящие процессы стали началом катастрофы для сохранения хоть какого-то порядка в Закавказье и противодействия внешнему врагу. Солдатские массы объясняли отвод казачьих частей «каким-то тайным замыслом» и совершенно не понимали смысл формирования особых казачьих корпусов в то время, когда велись переговоры о перемирии, подозревая командование в заговоре. Еще 23 ноября (6 декабря) генерал Пржевальский в телеграмме правительству Юго-Восточного союза заявил, что результатом скоротечной отправки казачьих частей и соединений в тыл «будет окончательное разрушение Кавказского фронта и уход всех войск на Северный Кавказ, чему уже я не имею средств противодействовать».

28 ноября (11 декабря) главнокомандующий Кавказской армией генерал князь Одишелидзе сообщал: «По полученным мною донесениям настроение в армии ухудшается с каждым днем. Наблюдается общее стремление уйти во что бы то ни стало в тыл… В некоторых случаях командному составу приходится самому осуществлять желание солдатской массы уйти в тыл, чтобы избежать эксцессов… Предполагаемый отвод 1[-й Кубанской] пластунской бригады на Кубань произвел крайнее возбуждение среди солдат первого корпуса, которые готовы бросить свои места и пойти к себе домой. 27[-й] Кавказский стрелковый полк… отказался сменить пластунов на позиции… командиру корпуса генералу Ляхову первоначально удалось убедить 18[-й] стрелковый Туркестанский полк произвести эту смену, но вскоре настроение этого полка… резко изменилось, и роты, предназначенные для смены пластунов, идти на позиции категорически отказались… Полки угрожают силой воспрепятствовать уходу пластунов, если не добьются отвода в тыл всего корпуса». 16-й Кавказский стрелковый полк отказался вместо пластунов нести караульную службу в Эрзеруме. 25-й Кавказский стрелковый полк заявил, что не пропустит пластунские батальоны в тыл, «а пойдет вместе с ними и впереди их, и силой оружия будет задерживать от ухода в тыл»[128].

В ноябре на Кавказском фронте была проведена последняя реорганизация казачьих формирований, имевшая своей целью их укрупнение и усиление. 12 (25) ноября Ставка отдала приказ об объединении части казачьих особых конных сотен в казачьи отряды: 1-й и 2-й Кубанские и 3-й Сводный. В то же время все четыре Кубанские пластунские бригады были сведены в Особый Кубанский (Кубано-Терский) пластунский корпус[129].

Таким образом, в декабре 1917 г. на фронте распределение казачьих частей и соединений выглядело так:

Кавказская армия —

5-й Кавказский армейский корпус — часть 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска;

2-й Туркестанский армейский корпус — 13-й и 16-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады, 14-я и 21-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска;

1-й Кавказский армейский корпус — 1-я Кубанская пластунская бригада, Отдельный Кубанский казачий дивизион;

6-й Кавказский армейский корпус — 82-я Донская казачья и 22-я Кубанского казачьего войска особые конные сотни;

4-й Кавказский армейский корпус — 3-й Кизляро-Гребенский полк Терского казачьего войска 2-й Кавказской казачьей дивизии;

Трапезундский укрепленный район — часть 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска;

Эриванский отряд — 2-я отдельная Забайкальская казачья бригада, 11-я и 32-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска;

Армейский резерв — Кубано-Терский пластунский корпус (2-я и 4-я Кубанские пластунские бригады) и 78-я Донская казачья особая конная сотня.

Отдельные фронтовые объединения:

7-й Кавказский отдельный армейский корпус — 4-я Кубанская казачья дивизия, 3-я отдельная Забайкальская казачья бригада и 26-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска;

1-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус — Отдельная Кубанская казачья бригада, 1-я Кавказская и 3-я Кубанская казачьи дивизии, 7-й Оренбургский и 9-й Сибирский казачьи полки, Кубанский партизанский дивизион, Отдельная Осетинская партизанская сотня, 2, 3, 4 и 5-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска и 3-я Оренбургская казачья батарея;

Личный резерв главнокомандующего войсками Кавказского фронта — основные силы 2-й Кавказской казачьей дивизии (1-я бригада, 3-й Волгский полк Терского казачьего войска и 2-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион), 4-я Кавказская казачья дивизия, Отдельная Сибирская казачья бригада, 14, 15, 17 и 18-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады, 3-й Лабинский Кубанского казачьего войска и 3-й Горско-Моздокский Терского казачьего войска полки, часть 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска, Маньчжурская партизанская конная и три особые конные Кубанского казачьего войска сотни. В тыловых частях Кавказского фронта также находились 72-я и 83-я Донские казачьи особые конные сотни[130].

Однако преобладающее большинство всех этих казачьих формирований довольно быстро было отправленов тыл — уже в январе 1918 г. в Закавказье оставались