Свекровь подарила мне жемчужное колье-ошейник, в котором я чувствовала себя неописуемо прекрасной. В руках я несла большой букет ландышей.

Выбранная дата имела еще одно значение для всей моей семьи Холлов: это был день рождения моей матери. Наступило 17 марта. Дядя Тед приехал в Нью-Йорк из Вашингтона, посмотрел парад, а потом приехал в дом кузины Сюзи, где мы с Франклином поженились.

Многие из наших гостей с трудом добрались до дома из-за того, что для проведения парада перекрывали улицы. Никто не мог войти с Пятой авеню, а полиция так тщательно охраняла дядю Теда, что войти с Мэдисон-авеню тоже было сложно. Несколько разгневанных гостей безнадежно опоздали.

Церемонию провел преподобный Эндикотт Пибоди, глава Гротонской школы. Гостиная моей кузины Сюзи соединялась с домом ее матери, так что нам достались две большие комнаты. На самом деле мы поженились в доме миссис Ладлоу, где перед камином был устроен алтарь, как и на свадьбе Пусси годом раньше.

После церемонии мы обернулись, чтобы принять поздравления от родственников и друзей. Тем временем дядя Тед прошел в библиотеку, где были поданы закуски. Те, кто оказался ближе всех к нам, действительно нашли время на пожелания, но подавляющее большинство гостей больше хотели увидеть и услышать президента, и спустя короткое время мы с Франклином остались одни! Комната, в которой выступал президент, была полна людей, которые смеялись над его рассказами. Не помню, чтобы меня это особенно удивило, и даже Франклин, кажется, не возражал. Мы просто последовали за толпой и слушали вместе с остальными. Позже мы собрали достаточно шаферов и подружек невесты, чтобы разрезать свадебный торт, и, думаю, смогли уговорить дядю Теда поприсутствовать на этой церемонии. Потом мы поднялись наверх, чтобы переодеться. К этому моменту главный гость уже покинул мероприятие. А мы ушли под традиционный рисовый дождь.

Мой старый друг, Боб Фергюсон, не смог присутствовать на свадьбе. Он лежал с лихорадкой, эпидемия которой время от времени возвращалась со времен Испанской войны, когда Боб был одним из «Мужественных всадников» дяди Теда. Поэтому, прежде чем отправиться на вокзал, мы заглянули к нему, а потом сели в поезд до Гайд-парка, где провели свой первый медовый месяц. У нас не принято проводить два медовых месяца, но мы именно так и поступили, потому что моему мужу нужно было закончить учебный год в юридической школе.

Наш первый дом представлял собой небольшие апартаменты в отеле в районе Западных 40-х улиц в Нью-Йорке, которые мы сняли до конца весны, пока Франклин продолжал изучать право.

Мне повезло, что наше первое домашнее хозяйство оказалось таким простым. В апартаментах была крошечная комната для Холла, чтобы он мог проводить с нами пасхальные каникулы, и он, казалось, заполнял собой всю квартиру. Все, что действительно требовалось от меня в первые недели, – это починка одежды, с которой я могла справиться. Но я почти ничего не знала о том, как заказывать еду, и те немногие умения, полученные в Тиволи, до учебы за границей, совершенно вылетели у меня из головы.

Когда моя свекровь уехала на лето в Гайд-парк, мы перебрались в ее дом, так что мне не пришлось демонстрировать глубину своего невежества в роли домохозяйки.

Как только учеба Франклина в юридической школе закончилась, мы уехали за границу – и с какими же угрызениями совести я отправилась в путь! Как ужасно страдать морской болезнью, когда муж замечает это, особенно если в мореплавании он находит радость! К счастью для меня, поездка прошла спокойно, и единственное, что я помню, – это то, как мы сыграли очень много партий в пикет[2] и я неизменно проигрывала. В то время мне еще не хватало ума понять, что, играя в карты с Франклином, нужно быть готовым к редким выигрышам. Я утверждала, что ему феноменально везет. По его же мнению, причиной побед было мастерство!

Впервые мы сделали то, о чем я всегда мечтала. Сначала мы поехали в Лондон, где с ужасом обнаружили, что нас перепутали с дядей Тедом и предоставили нам королевский номер в отеле «Браун» с такой большой гостиной, что я не могла найти в ней свои вещи. Нам пришлось объяснить, что мы не можем позволить себе такое великолепие, но это не имело значения. Там мы прожили первые несколько дней в Лондоне.

Мой муж любил этот город, и я научилась любить его больше, чем когда-либо прежде, потому что мы заглядывали в незнакомые уголки, пока Франклин искал книги и гравюры, между которыми попадалась и одежда. Но настоящее волнение настигло меня, когда мы пересекли Ла-Манш.

В Париже мы обедали в незнакомых местах, заказывая фирменные блюда в каждом ресторане, что бы они из себя ни представляли. Мы бродили вдоль Сены и заглядывали во все букинистические лавки. Я покупала одежду и гравюры, а Франклин выбирал книги, только книги, куда бы ни пошел.

Он хорошо говорил по-французски, поэтому в Париже торговался сам, а в Италии передал инициативу мне, потому что я говорила по-итальянски лучше. Но через несколько дней Франклин перестал брать меня с собой, когда собирался торговаться, потому что, по его словам, без меня он справлялся лучше, ведь я принимала все, что говорил собеседник, за чистую монету. Франклин прекрасно пользовался своим бедным итальянским, который в основном состоял из латыни, изучаемой в школе.

В июле мы поехали в Милан, а потом в Венецию. Мы провели там День независимости США. У нас был восхитительный гондольер, похожий на великодушного разбойника, и большую часть вечеров мы проводили на каналах. Мы с гондольером довольно хорошо понимали друг друга. В длительных путешествиях ему иногда помогал друг, и тогда проскальзывал венецианский диалект, из-за чего гондольеру приходилось переводить то, что говорил его друг.

Мы любовались церквями до тех пор, пока Франклину они не надоели, но он никогда не уставал сидеть на солнце за одним из маленьких столиков вокруг площади и вспоминать историю Венеции.

Мы отправились на гондоле в Мурано, увидели, как выдувают стекло, заказали набор бокалов с гербом Рузвельтов и несколько венецианских стеклянных дельфинов для украшения стола, которые хранятся у меня до сих пор.

Из Венеции мы отправились на север через Доломитовые Альпы, а затем взяли большую неуклюжую карету «Виктория», запряженную двумя лошадьми. Это была прекрасная поездка в Кортину, где мы провели несколько дней. Мой муж ходил в горы с очаровательной леди, мисс Китти Гэнди. Она была на несколько лет старше его и умела лазать по горам, а я – нет, и, хотя я не сказала ни слова, я сгорала от ревности и