Бросив взгляд на свои трофеи, убийца подумал, что сегодня вечером снова отправится на охоту.

Люси сошла с парома как в тумане и оказалась в гуще утреннего гонконгского часа пик. От яркого солнца стало резать глаза, а от густого автомобильного выхлопа запершило в горле. Домой она шла очень медленно, опустив голову и машинально лавируя среди заполнивших тротуар прохожих. По пути молилась, прося у Бога, чтобы Он дал ей хотя бы временную передышку, отдохновение от одолевавшего ее всеобъемлющего чувства вины. Сердце то стучало как сумасшедшее, и ей казалось, что оно вот-вот разорвется, то, наоборот, билось так тихо и медленно, что девушка совершенно его не чувствовала и шла словно во сне.

Люси была в шоке и предавалась скорби. Макао опустошил, высосал до капли, лишив заповедных мечтаний, и не только ее собственных. Все эти годы она ограждала сестру от мерзостей жизни, держала подальше от улицы и делала все, что в ее силах, чтобы та осуществила свою мечту стать медсестрой. Теперь же все мечты рассыпались в прах. Да что там мечты! Обе их жизни рассыплются в прах, если она не найдет способа вернуть заем. Ибо долг триаде считался долгом всей семьи. Ка-Мей знала, что ей не придется страдать в одиночестве, когда придет возмездие. Более того, она не сомневалась, что люди триады в первую очередь займутся сестрой, чтобы преподать ей, Люси, хороший урок.

Она брела по тротуару около часа, пока наконец не добралась до дома. Отомкнув дверь, как могла тихо проскользнула в квартиру. В апартаментах стояла полная тишина, если не считать звука капавшего на кухне крана. Ка-Лей уже ушла на работу, а Джорджина спала сном праведника. Прислушиваясь к завываниям кондиционера, доносившимся из комнаты сестры, Люси прошла к себе в спальню.

Там она присела на краешек постели и некоторое время сидела без движения, опасаясь даже шорохом выдать свое присутствие. Если бы Джорджина сейчас проснулась, Люси не выдержала бы и, возможно, рассказала бы ей все. А делать это было никак нельзя. Ни за что на свете.

Она просидела на кровати пару часов, глядя невидящими глазами в затемненное окно находившегося напротив здания и вспоминая события прошедшей ночи. Постепенно освещение в комнате изменилось, тени увеличились в размерах и приобрели новые очертания. Там, на улице, солнце осуществляло свое вечное движение по небу, земля вращалась, а утро плавно переходило в день. В комнате же ничего не изменилось. Люси снова и снова перебирала в памяти события предыдущего вечера и ночи, приведшие ее к полному краху, пока этот процесс окончательно ее не вымотал. Люси как будто со стороны наблюдала за своими бесконечными проигрышами, задаваясь вопросом, почему она продолжала играть даже при таком раскладе. На самом деле она знала почему. Просто не могла бросить игру, потеряв так много. Ей было необходимо оставаться в игре, так как, по ее мнению, с каждым проигрышем автоматически увеличивались шансы на выигрыш. Она и прежде никогда не выходила из игры при сходных обстоятельствах. И много проиграв, обычно выигрывала еще больше, почти всегда оказываясь в прибыли. Но только не в этот раз. В прошлую ночь госпожа удача нанесла ей предательский удар ножом в спину. И теперь Люси должна изыскать способ, чтобы справиться с последствиями этого удара, мало того, полностью нивелировать их.

По мере того как она обдумывала все это, владевший ею стресс начал трансформироваться, теряя, подобно теням, былую резкость и остроту. Равным образом и последствия проигрыша в ее восприятии с течением времени лишились прежнего зловещего ореола. Люси произвела переоценку событий, придя к выводу, что бывало и хуже и что эту беду она тоже как-нибудь переживет. При всем том она сознавала, что на этот раз сама с бедой не справится, и решила заключить договор с дьяволом, а такое решение никак нельзя назвать слишком разумным или дальновидным.

Люси просидела в гардеробной два часа, прежде чем по громкоговорящей связи назвали ее номер и имя. Когда они с Линдой миновали танцпол, Люси догадалась, что они направляются к любимому столику Чана. Также не сомневалась, что он наблюдает за ее приближением из своей беседки. Что ж, для осуществления своих намерений ей придется ублажить его по полной программе, применив все уловки и трюки, имеющиеся в арсенале.

— Привет, Ка-Мей. Как дела? — Его холодные глаза неотрывно смотрели на нее.

Впервые Чан назвал ее китайским именем. Это не предвещало ничего хорошего, и Люси поняла, что зря позволила себе расслабиться. Даже в полумраке беседки была заметна проступавшая в его улыбке злорадность. «Хозяйка» опустила глаза, пытаясь сосредоточиться. «Придерживайся плана, — сказала она себе, — будь в меру смиренной, в меру игривой. Иначе говоря, играй роль девушки скромной, но пылкой и отважной». Надо сказать, что она прокручивала в голове этот план уже, наверное, сотый раз.

Чан сидел в беседке на своем привычном месте в центре дивана. Когда Люси опустилась на сиденье, он протянул руку и провел пальцами по ее шее.

— Добрый вечер, мистер Чан, — поздоровалась она и замолчала в ожидании ответа. От его прикосновений по телу словно прошел электрический ток. Особенно эти прикосновения жгли, когда он касался затылка. Его рука была напряжена, и казалось, что могущественный клиент может в любую минуту сомкнуть пальцы у основания шеи. — Я немного волновалась, мистер Чан. — Она склонила голову набок, чтобы лучше его видеть.

— Волновалась? — переспросил он, продолжая поглаживать девушку по шее. — С чего бы это, Ка-Мей?

Люси собрала всю свою смелость и посмотрела на собеседника в упор.

— Как с чего? Я волновалась по поводу денег, которые задолжала вам, мистер Чан.

Тот медленно и раздумчиво кивнул на манер судьи, обдумывающего обстоятельства дела перед вынесением приговора.

— Да, Люси, ты заняла весьма значительную сумму. Не помню, правда, какую именно. — «Хозяйка» почувствовала, что надежда возвращается к ней, и устремила на него взгляд. Он же продолжал медленно задумчиво кивать, словно в такт со словами. — Но точно знаю, что она слишком велика для девушки в твоем положении.

Люси решила валить все на женскую глупость, как будто дело заключалось именно в этом.

— Я действительно здорово задолжала вам, мистер Чан. — Она мило улыбнулась. — Но у меня нет всей суммы… в настоящее время.

Чан выгнул дугой бровь.

— Скажи в таком случае, сколько у тебя денег… хм… в настоящее время?

— Дома у меня лежит тридцать тысяч долларов. Это все мои сбережения, — жалобно протянула она, прилагая максимум усилий к тому, чтобы отыскать в душе Чана уголок, где обитали жалость и сочувствие.

Кредитор перестал кивать и, как фарфоровая статуэтка, стал качать головой из стороны в сторону.

— Но этого явно недостаточно, не так ли, Люси?

Девушка почувствовала в животе противную пустоту, являвшуюся предвестницей паники. Между тем Чан продолжал монолог:

— Ты заняла деньги не только у меня, но и у общества «Во син син». А теперь изволишь говорить мне следующее: «Извините, мистер Чан, я могу заплатить в счет долга только тридцать тысяч долларов… в настоящее время». В то время как ты должна в десять раз больше. Полагаешь, это справедливо?