Вместе с чёрными даргами на юге жили также и несколько больших племён аларов, с которыми они никогда не враждовали, и те охотно делились с ними свежей кровью, чтобы могучие, пусть даже бешеные, чёрные дарги не исчезли. Вот их большеголовые дарги не стали прогонять. На новых землях чёрные дарги вскоре стали врагами всех остальных племён, и даже после того, как они, захватив в плен нескольких мужчин и женщин, немного изучили их языки, с ними никто не хотел делиться кровью. Поэтому могучие дарги были просто вынуждены захватывать мужчин и женщин силой, когда те отправлялись на охоту, ведь им не было равных в силе, ловкости и быстроте. Многие племена ушли на север, а чёрные дарги стали ходить кругами вокруг Солёного озера, а некоторые группы кланов даже стали перебираться на другой берег Великой реки, когда та замерзала. Потом чёрные дарги узнали, что однажды наступит лютая зима, и раз они не строят больших жилищ, как раньше, и не заготавливают на зиму дрова и мясо, то все умрут. Со смертной тоской в глазах и злобой на всех остальных людей они жили и ждали своего последнего часа. Когда пришло время лютой зимы, то очень многие обычные чёрные дарги и некоторые могучие решили, что нужно возвращаться на юг, чтобы не замёрзнуть, но идти не по степи, а вдоль гор, где не охотились на больших зверей огромные маха-маха. Остальные могучие дарги сказали, что они останутся. Что с ними случилось, Латана не знает, но догадывается.

Ушедшие смогли пройти по предгорьям мимо стай маха-маха на юг и вполне удачно пережили зиму в узком ущелье, но месяц назад появились большеголовые ведлы, ездящие верхом на огромных животных, выгнали их из убежища и погнали на север. Митяй не стал рассказывать Латане, какая участь им была уготована. Он улыбнулся ей и мягким, добрым голосом сказал:

— Латана, там, на севере, стоит большой город. В нём построено много больших, тёплых жилищ, и в них поместятся все чёрные дарги. Вас там встретят хорошо и никто не станет обижать. Там живут в мире все племена. Там живут великие ведлы, Латана, и у всех есть говорящие камни. Вас всех мы тоже научим новому ведловству, и вы заживёте счастливой, сытой жизнью. Как только вы немного отдохнёте, мы посадим вас в живые камни, которые могут мчаться по степи быстрее любого зверя и переплывать любые реки, и отвезём в наш город, где никто не скажет вам ни одного плохого слова. Мы хотим, чтобы чёрные дарги, обычные и могучие, стали нашими братьями и сестрами. Скажи это им и спроси, хотят ли они стать великими ведлами, чтобы делать летающих птиц и потом летать на них? Мы защитим чёрных даргов от любого врага, а не только от большеголовых. Не сомневайся в этом ни секунды, ведь мы великие ведлы.

Латана так и сделала. Ответ был положительным, в чём Митяй не очень-то и сомневался. Кто же после такого тяжкого испытания не захочет обрести покой и надёжную защиту. Им очень сильно не повезло в прошлом, но теперь их будущее выглядело вполне безоблачным. Всех их одели, хотя и не всех обули, и разместили в больших палатках. Вещей-то в дорогу взяли много. Митяй прошёлся по лагерю и заглянул в каждую палатку. Помирать вроде бы никто не собирался, как ему сказала та же Латана, более сотни мужчин и женщин всё же где-то свалились от изнурительной гонки и подняться уже не смогли, что с ними стало, никто не знал. Наверное, их добили большеголовые дарги.

Взяв с собой два десятка ведлов, Митяй отправился за пределы лагеря и, пока не стемнело, расставил за речкой, на удалении в полтора километра, несколько десятков сигнальных мин, полукругом обнеся лагерь. Большие Шишиги и баржи они поставили квадратом, огородив лагерь, и развернули во все стороны прожекторы. Митяй сомневался, что наездники на верблюдах уберутся просто так, подобру-поздорову, и потому решил приготовиться к ночному нападению, мечтая о бескровном разрешении конфликта. Чтобы в случае налёта сразу же понять, что происходит, он ещё с ночи забрался на крышу будки головной машины, в которой ехал, и там, не раздеваясь, прикорнул на топчане.

Примерно в двенадцать ночи на южном направлении бабахнула сигнальная мина и вверх взлетела большая осветительная ракета, выпустила парашют, и тут же вспыхнул магний, залив побережье ярким светом, а за ней взмыли в воздух ещё четыре ракеты, и Митяй, вскочив на ноги, увидел в их свете с полсотни всадников, застывших на месте. Он кубарем скатился вниз, бросился к мотоциклу, и вскоре все двенадцать мощных трёхколёсных машин, на которых сидело по два человека, вооруженные луками и копьями, помчались вперёд и, взяв всадников в кольцо, осветили их фарами. Те моментально ощетинились копьями и взялись за луки, но ведлы активировали свои говорящие камни, которые засверкали так ярко, что у большеголовых даргов моментально пропала охота сопротивляться.

Когда первая суматоха немного улеглась, Митяй увидел, что всадники притащили с собой полтора десятка больших деревянных волокуш — колёс, похоже, они ещё не знали, — а на тех лежали и тихо стонали чёрные дарги, в основном женщины и дети. Ещё он высмотрел среди всадников того самого чурбана, который командовал карателями, и, взяв «тигра», решительными шагами направился к нему. После второго гневного окрика тот неохотно слез с верблюда и с опаской подошёл к летающему ведлу, которого сразу узнал.

Прежде чем заняться командиром, Митяй приказал своим спутникам перевезти раненых в лагерь и обустроить всех арестованных даргов, сам же приготовился к допросу. Понимая, что большеголовый не поймёт ни слова из того, что он ему скажет, ведл привёз в багажнике своего мотоцикла бронзовую жаровню с берёзовыми углями и бензиновую горелку. Немного отойдя в сторону, он поставил её прямо на траву, запалил огонь и чуть ли не силой усадил рядом довольно рослого для того времени, всего на полголовы ниже его самого, большеголового дарга, начав с ним особый разговор через огонь. Если точнее, то Митяй, говоря быстрее любого бразильского или итальянского футбольного комментатора, со скоростью шестиствольного пулемёта, если ещё не быстрее, но излагая всё исключительно ведловской речью, принялся вколачивать в его тыковку, украшенную большим матерчатым тюрбаном, основы русской речи и словарь, состоящий примерно из шести тысяч слов, чего вполне должно было хватить для задушевного разговора начистоту. Говорил он с таким ведловским нажимом, что у большеголового дарга пот лился ручьями по бритому лицу, а глаза расширились то ли от ужаса, то ли от удивления. Через три часа обучение азам русского языка закончилось, Митяй жестом попросил убрать жаровню, залпом выпил большую кружку чая, утёр губы тыльной стороной ладони и прорычал:

— А теперь отвечай мне, почему вы решили убить этих людей, предков которых согнали с их же земель? Кто вам позволил так издеваться над ними?

Большеголовый дарг всплеснул руками и воскликнул:

— Великий ведл, мы не собирались никого убивать! Всех тех людей, которые упали без сил, мы подбирали и везли в обозе. Мы просто хотели, чтобы они вернулись на север. Им нельзя жить рядом с нами, иначе случится большая беда.

Честно говоря, слова этого типа привели Митяя в оторопь, и он, растерянно захлопав глазами, спросил:

— Да? Тогда зачем твои ведлы гнали им навстречу огромную стаю гиенодонтов? Может быть, вы и не хотели убивать их своими собственными руками, но это ничего не меняет. Если бы их съели гиенодонты, это всё равно было бы убийство. От такого обвинения большеголовый замахал руками, словно разгоняя тучу комаров, и истошно завопил: