Ведь это же ко всему прочему может быть связано с риском для Таниной жизни!

Но увидела, как мгновенно преобразилось Танино личико, как его осветила улыбка, и девушка выдохнула:

— Спасибо…

Что ж, может быть, так будет лучше, устало подумала Вика. Тем более что они смогут сразу поехать к театру. И забрать оттуда Алису!

— Это тебе спасибо, — сказала Вика.

В конце концов, в отличие от Лямина Таня принимает такое участие в Алисиной судьбе!

Лямин же скорее всего напился, как свинтус, и изливает душу какой-нибудь из своих пассий.

Мысль о Лямине пришла некстати. Вика знала, что от этих дурацких мыслей в ее душе появляется злость, но странная злость — вместо того, чтобы прибавить Вике сил, она отнимает их.

Поэтому сегодня нам о нем надо забыть, приказала она себе. Сегодня силы нужны.

Как и вера в дурацкую фразу «Все будет хорошо!».

* * *

Без десяти десять.

Она посмотрела на девочку.

Та уже проснулась и теперь сидела, разглядывая ее с недоверчивым любопытством.

Он уже давно ушел, и теперь все предоставлено ей.

Откуда он сможет узнать, что она не выполнила его волю?

Если все должно быть именно так, как он ей говорил, вряд ли он бросится проверять, куда она отвела ребенка!

— Пойдем, — решительно произнесла она.

Девочка продолжала сидеть, испуганно глядя на нее.

— Вы меня… убьете? — почти шепотом спросила она.

Женщина энергично замотала головой.

— Пойдем. Я отведу тебя к матери, — объяснила она. — Единственное, о чем я тебя попрошу, — забудь мое лицо. Впрочем, я думаю, ты и так вряд ли его вспомнишь!

Она подождала, пока девочка оденется, и они вышли на улицу.

Ее рука сжимала хрупкую ручонку Алисы.

— Солнце, — улыбнулась девочка, немного сощурив глаза.

У женщины защемило сердце. Девочка была такой трогательной и беззащитной, что она невольно сжала ее ручонку крепче, когда мимо них промчалась на всех парах машина и девочка, повинуясь инстинкту, прижалась к женщине, а та, тоже повинуясь инстинкту, прижала ее к себе.

«Господи, — взмолилась она. — Позволь мне исправить то, что мы натворили!»

В одиннадцать ноль-ноль я уже подошла к «арене военных действий».

Двор был совершенно обычный. Тихий, безлюдный и грязный. Грязью в нашем мире никого не удивишь, а что до остального — так ведь вряд ли кому-нибудь захочется по доброй воле находиться рядом с мусорным контейнером!

Чтобы не вызывать подозрений, мы решили, что деньги ровно в двенадцать положит кто-то из Аржановых. Я, кстати, до последнего пыталась отстоять идею «куклы», но на меня свирепо рыкнули — на кон была поставлена жизнь ребенка, хотя…

Ну, в общем, мне почему-то казалось, что за всеми этими мрачными играми стоят очень несерьезные люди. Скорее всего это их дебют, бросились они на преступную тропу с отчаяния, а посему я заранее прилепила им кличку «недальновидные лохи». Утром я все-таки созвонилась с Ванцовым, и тот рассказал мне о том, как ведут себя полноценные злодеи. Просто мурашки по коже бегают. Может быть, я просто пыталась себя успокоить?

На всякий случай я заявилась в избранный мной подъезд пораньше. Сначала я немного покрутилась вокруг, пытаясь разведать обстановку, но там царила такая полусонная тишь да благодать, что даже мысль о возможных потрясениях этого болота казалась кощунством.

Выяснив, что местные жители двор с вонючкой-контейнером посещают исключительно по надобности, то есть выбрасывают мусор, или у них нет иной возможности попасть в цивильный мир, кроме как, зажав нос, быстренько пробежать по двору, я немного успокоилась. Без десяти двенадцать вошла в подъезд, уселась на ступеньке так, чтобы меня не было видно, а я могла бы лицезреть как можно больше, и затихла, ожидая появления артистов на сцене.

Где-то притаился Ларчик, и это меня успокаивало. Честно говоря, самой себе я уж никак не напоминала героиню. Мне было все-таки страшновато. И рука моя сама собой держалась за револьверчик, поскольку один вопрос все-таки мешал мне ровно дышать.

А ну как эти чертовы похитители все-таки не лохи?

* * *

Таня уже ушла, и теперь было поздно думать, правильно ли Вика поступила, отправив девочку на опасное дело.

Впрочем, ничего страшного там произойти не должно. Таня просто положит деньги и вернется.

Вика пыталась выкинуть из головы другие мысли — например, о том, как сжались Танины губы, или про ее глаза, которые вдруг зажглись мстительным огоньком, но тут же погасли.

Ей было необходимо спокойствие. Его не было. Руки предательски дрожали, и каждая минута, как ей казалось, была налита свинцом, отчего время двигалось ужасно медленно.

Анастасия Михайловна уже собиралась, и, хотя ее лицо сохраняло спокойное выражение, Вика прекрасно знала, что в душе матери бушуют ураганы и уж никак она не может быть спокойной.

Потому что один вопрос не давал им покоя.

А вдруг они не вернут Алису?

* * *

Они подошли к дому.

Алиса подняла на свою спутницу удивленные глаза.

— Иди. — Женщина легонько подтолкнула ее в спину.

Алиса немного постояла в нерешительности, глядя на родной подъезд, и, не говоря ни слова, побежала по ступенькам так быстро, как только могла.

Она ни разу не обернулась.

Женщина устало взмахнула рукой, как бы прощаясь с девочкой, и пошла прочь, удивляясь тому, что она только что сделала.

* * *

Звонок в дверь застал женщин врасплох.

— Господи, да неужели он все-таки заинтересовался судьбой Алисы? — выдохнула Вика, почти не веря в то, что это Лямин.

Она подошла к двери.

Новая мысль родилась в ее голове: а если у Тани ничего не получилось и это она?

Рука дрожала, когда она открывала замок.

На пороге стояла Алиса.

— Алиса! — выдохнула Вика, боясь поверить в это счастье. — Алиса…

Она прижала девочку к себе и торопливо захлопнула дверь, будто боялась, что следом за Алисой войдут похитители и вырвут Алису из ее рук.

— Мама, — закричала она, продолжая смотреть на девочку. — Нам не надо никуда идти! Она пришла сама, мама!

Не веря своим ушам, в коридор выбежала Анастасия Михайловна и застыла на пороге.

— Как ты смогла убежать, малышка? — сквозь слезы спрашивала Вика.

— Я не убежала, — мотнула девочка головой. — Меня привела эта тетка. Она сказала мне «пошли» и привела сюда.