— Они тебя не обижали?

— Тетка была добрая, — сказала Алиса. — А вот дядька в черном и маске — он был злой и глупый.

Воспоминания о «черной маске» даже теперь, когда она уже была в безопасности, заставили ее вздрогнуть и поежиться.

Заметив это, Вика сильнее прижала девочку к груди и проговорила:

— Ничего, малышка… Он сюда не придет. Мы больше никогда и никому не дадим тебя в обиду, маленькая… Никогда!

* * *

Подъезд, из которого я вела наблюдение, перестал оглашаться человеческими голосами — видимо, все жильцы благополучно свалили на работу. Я сидела на том этаже, который именуется полуподвальным, и пока курила, прислушиваясь к звукам. Во дворе абсолютно ничего не происходило.

Мое окно было уже вполне подготовлено к выходу, и я начинала испытывать нетерпение — когда же, черт побери, все наконец-то начнется?

Из соседнего со мной окна раздавались неприхотливые песенки, изредка прерываемые позывными.

— «Европа плюс», — пел приятный женский голосок.

Да уж, мирная картинка, ничего не скажешь! Разве в этом тихом омуте могут завестись черти? Да никогда!

Я выкинула бычок и закурила новую сигарету.

Если я просижу так еще некоторое время в расслабленном бездействии, я превращусь в просмоленного пирата. Я рискую потерять бдительность. Даже толпа злоумышленников сможет пробежать мимо меня незамеченной!

Впрочем, как учил меня великий Лариков, в нашем деле терпение вещь не последняя. Иногда просидеть в засаде можно целые сутки.

Поэтому я смирилась со своей участью и тут же получила награду за это.

Из арки выплыла фигура. Постояв и оглядевшись не очень уверенно, фигура направилась к контейнеру. По мере ее приближения я смогла разглядеть молодую девицу.

Я напряглась, даже затаила дыхание, как будто она могла меня обнаружить.

Девица подошла к мусорному контейнеру и опустила туда пакет с надписью «Бизнес-клуб». Оглянулась и быстро скрылась все в той же арке. Теперь не составляло особенного труда догадаться, что передо мной Таня.

— Так, — пробормотала я. — Похоже, спектакль начался. Жизнь становится немного интереснее.

Если, конечно, это именно гувернантка Таня, а не девица, которой просто приспичило выкинуть мусор!

Впрочем, сразу возникал вопрос — неужели мои дамы сочли ее настолько заслуживающей доверия, что спокойно доверили ей этакое дельце?

По здравом размышлении я решила, что моей бедной голове и так достается по первое число, неужели я начну обременять ее еще и подобными мыслями? Доверили — и доверили. Хорошо, что девушка не скрылась, а честно принесла деньги в мусоросборник!

Я хмыкнула.

Нет, получается такой забавный символ — деньги занимают надлежащее им место в мусоре!

Действие во дворе продолжалось. Сначала царило становящееся невыносимым затишье, а потом…

Потом раздалось оглушительное рычание, сравнимое разве что с ревом многих львов.

Я остолбенела. Те, кто никогда не слыхал и рева «Урала», не смогут понять, почему я вдруг вытаращилась в безграничном удивлении и даже выругалась в сердцах.

В арку на полной скорости въехал мотоцикл и, совершив вокруг мусоросборника круг почета, так же быстро выехал назад, увозя с собой драгоценный мусорный пакет с деньгами.

Я выскочила из окна и рванула за ним, отчаянно проклиная себя за то, что этот вариант не родился в моей тупой башке.

Со стороны шоссе раздался оглушительный хлопок, потом женский вопль, и тут же воздух начал заполняться флюидами животного страха.

В чертовом воздухе повисла смерть.

Я рванула туда.

Вылетев, я застыла.

— Боже ты мой! — вырвалось у меня при виде мрачной картины.

Толпа покорно расступилась, когда я гаркнула:

— Пропустите, милиция!

Люди были так потрясены увиденным, что никому и в голову не пришло спросить у меня удостоверение.

Я подошла ближе.

Мотоцикл почти задавил его щуплую фигуру. Шлем из плексигласа валялся рядом, и его «ирокез» сейчас смотрелся жутко, потому что стал красным без всякой «Импрессии-плюс».

«Вот новый способ радикального окраса волос, — глупо подумалось мне. — В цвет собственной крови».

До моего плеча дотронулась чья-то рука. Прикосновение застало меня врасплох, и я отшатнулась. Но, обернувшись, узнала Ларикова.

— Я не успел среагировать, — почему-то решил он оправдываться. — Все произошло слишком быстро. Я даже толком не рассмотрел этого байкера…

Байкеры… Вот ведь какая напасть опять на мою несчастную голову!

— Надо вызывать Ванцова, — вздохнула я.

— Я вызвал, — кивнул Ларчик. — Ты как, в порядке? Теперь-то его опознают, и дальше все прояснится!

— Я и сейчас могу его опознать, — сообщила я, продолжая совершенно глупо таращиться на знакомую рожу.

Нет, кто бы мог подумать?

— И кто это?

— Тарасюк Евгений Ильич, — отрапортовала я. — Тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения. Кличка Тараска. Собственно, все именно так, как Пенс и предполагал…

Больше я смотреть не могла. Все-таки жутко глядеть на труп человека, которого два дня назад видела живым и невредимым!

Я развернулась и быстрыми шагами пошла назад, к чертову мусоросборнику, чтобы освободиться от дурных ощущений весьма нехитрым способом.

* * *

Меня выворачивало наизнанку, и я ничего не могла с собой поделать — стоило мне вспомнить, как Тараска лежит и нелепо пялится в небеса, а его волосы…

— Саша, — услышала я за своей спиной осторожный голос Ларикова.

Я попыталась жестом показать ему, что в такой интимный момент его присутствие здесь совсем не обязательно.

Он сделал вид, что не понял меня. Потому что перед моим лицом возникла его рука с трогательным белым платочком, и он произнес сочувственно:

— Я только что звонил Аржановым. Алиса пришла сама.

Я поперхнулась.

— То есть? — сдавленно спросила я, вытирая его платком глаза, которые почему-то слезились. — Как она пришла сама? Она что, похищала себя сама, что ли? И куда она пришла? И что она говорит? Как ее похитили?

— Она говорит, что ее позвали. Женщина в возрасте. Довольно симпатичная. Сказала, что папа приехать не может, но просил отвезти ее домой… А потом она потеряла сознание, потому что ей в нос сунули какую-то гадость.

— Черт! — выругалась я. — Как просто у нас похитить ребенка! Просто наври ему с три короба, и готово! Так куда она теперь-то пришла?