Ремонт выключателя происходил при свете электрического фонарика, так как пробки пришлось вывернуть. На устранение «неисправности», подстроенной Акрамом, ушло несколько минут.

Зачистив провода, Косихин вставил их в разъемы и плотно зажал винтами. Затем поставил на место корпус выключателя. Мгновение – и под голубым абажуром вспыхнул свет. Для затаившегося в палисаднике Акрама это послужило сигналом: все идет по плану.

За столом Хафиза потчевала Василия молодой бараниной, приготовленной в традициях национальной кухни. Дымящееся мясо было обжигающе острым. Рюмка гостя, благодаря стараниям хозяйки, не пустовала; к своей она лишь слегка притрагивалась, скорее, из вежливости.

Коньяк Василий оприходовал минут через сорок. Опрокинув последнюю стопку с темно-золотистым нектаром, он прислушался к себе: напиток усваивался прекрасно. На душе становилось радостно.

Хафиза взяла опустевшую бутылку и поднялась из-за стола.

– Пойду принесу еще выпить.

– Не надо… Хафиза… – с придыханием сказал Косихин.

Он подошел и положил ей руки на плечи, но вместо податливой покорности ощутил, как напряглось женское тело.

«Дикарка», – подумал Косихин, целуя женщину в плотно сжатые губы. Его ладонь скользнула в разрез халата и легла на обнаженную грудь.

– Подожди, Вася, – шепнула ему на ухо Хафиза. – Мне раздеться нужно, ты тоже снимай с себя одежду. Голыми приятней заниматься любовью.

Она потянула за конец шелкового пояска. Халат распахнулся, обнажив зрелые, цвета кофе с молоком груди, от вида которых у Косихина кровь прилила к вискам и запульсировала неровными толчками.

Василий в спешке стал срывать с себя одежду, чувствуя нарастающее возбуждение.

Хафиза опустила язычок выключателя, и комната утонула в темноте. Легкий шорох тонкой материи – халат соскользнул к ногам хозяйки. Томный шепот женщины бросил Косихина в ее объятия. Хафиза обвила его шею руками и, увлекая за собой, со стоном упала на диван.

Лучше бы этого ничего не было…

Внезапно глаза резанул яркий сполох: в залитой электрическим светом комнате стояли трое мужчин. Один из них держал в руках «Поляроид». Пока Косихин приходил в себя, он успел трижды нажать на спуск фотоаппарата, запечатлев Василия в живописной позе.

Затем высокий чеченец (это был Акрам), сопровождая свою тарабарскую речь русскими матюками, принялся стаскивать Косихина со своей соотечественницы. Фотограф отснял и эту сцену. Снимки один за другим медленно выползали из узкой щели фотоаппарата и плавно опускались на пол. Их ловко подбирал последний из троицы – маленький и юркий чеченец, державший к тому же на изготовку автомат Косихина.

Парализованный страхом Василий не мог понять, что происходит. Одна только дурацкая мысль билась в его мозгу: я же сам захлопнул дверь на английский замок и проверил, хорошо ли она закрыта. Как они могли войти?

В реальность его вернул страшный удар в живот. Акрам бил профессионально. Боль сложила Косихина пополам и уронила на пол. Последовавший за этим удар тяжелым сапогом по почкам поставил старшину на колени. Широко открытым ртом, как выброшенный на берег сазан, он хватал воздух, не желавший поступать в плотно закупоренные легкие.

«Конец», – промелькнуло в голове Косихина.

– Хафиза, что здесь делал этот облезлый шакал? – спросил Акрам у хозяйки, успевшей набросить на плечи халат.

– Он… хотел меня изнасиловать. Я попросила его посмотреть выключатель, угостила, как человека, а эта свинья решила опозорить меня. Он мужчина и сильнее слабой женщины, он грозился убить меня… – на ее ресницах блеснули неподдельные слезы.

Акрам был доволен игрой Хафизы.

– Как поступим с ним?

– Думать нечего – резать надо, как барана, – высказал свое мнение маленький чеченец, кровожадно раздувая ноздри. В его руке блеснул широкий нож с чуть искривленным лезвием.

Пришедший в себя Косихин был потрясен коварством недавно еще такой желанной женщины.

– Не верьте ей, она сама… – предпринял он слабую попытку оправдаться, но новый удар опрокинул его на спину.

– Молчи, скотина. Будешь говорить, когда мы тебе позволим. А сейчас готовься достойно, как подобает воину, принять смерть.

Чеченцы не называли друг друга по именам, понимали все с полуслова и полувзгляда. Акрам указал пальцем в пол, тотчас же засуетилась Хафиза. Она скатала валиком неширокую ковровую дорожку и вынесла ее в коридор.

«Чтобы не испачкать кровью», – словно о чем-то постороннем безразлично подумал Косихин.

Звать на помощь означало ускорить свою кончину. Маленький чеченец, передвигавшийся по комнате с кошачьей ловкостью, был готов, не раздумывая, перерезать глотку «насильнику» в случае опасности. Положение было безвыходным.

Захватившие Косихина чеченцы могли без всякого шума и суеты забить его до смерти ногами, в конце концов, задушить, но это не входило в планы Акрама. Он придвинул пленнику стул с высокой деревянной спинкой и коротко бросил:

– Садись!

Косихин присел на краешек стула, плотно сдвинул колени и прикрыл рукой срамное место. Голыми ягодицами он ощутил могильный холод дерматинового сиденья. Только теперь он понял, что находится в искусно подготовленной ловушке. Поведение Хафизы подсказывало ему, что она не последняя скрипка в этом оркестре.

Похоже, Акрам в совершенстве владел методами вербовки – ситуация была продумана до мелочей. Важно было загнать противника в угол, не позволить ему опомниться, надломить волю к сопротивлению, а затем окончательно сокрушить его серией психологических приемов.

О чем думает человек, погибающий в штормовом море? Спастись, выжить – единственное желание утопающего, а потому он ухватится за любой, даже брошенный недругом спасательный круг. Так учили Акрама его наставники. Они в большинстве своем были правы. Сейчас перед ним сидел голый человек, которого окружали ухмыляющиеся вооруженные люди. Вероятность ошибки в такой ситуации невелика, не чаще пистолетной осечки.

Судя по бегающему взгляду Косихина, ни разу не задержавшемуся на своем автомате, о сопротивлении он и не помышлял.

За его позором наблюдала женщина, и это обстоятельство храбрости Василию тоже не добавляло.

Три вербовки, до этого осуществленные Акрамом и Хафизой, были успешными, применяемый ими метод срабатывал стопроцентно. Опыт показывал, что обнаженного человека «дожимать» легче, поэтому Акрам не позволил Косихину надеть даже трусы.

– Его надо кастрировать, а яйца отправить бандеролью жене, – предложил маленький чеченец. Он стоял в метре от Косихина, поигрывая ножом.

– Хоп! – сурово прервал его Акрам. – Он будет отвечать по нашим законам.

Косихин знал, что за изнасилование чеченки его не пощадят. Для неверных наказание одно – смерть.

Акрам подошел к пленнику и встал у него за спиной. В комнате воцарилась тишина. Для полной картины казни недоставало барабанной дроби.