– Иногда обстоятельства играют против нас, – согласилсяДронго, – золотая медалистка, окончившая институт с красным дипломом изащитившая диссертацию в двадцать три года. У нее впереди была такая интереснаяжизнь. Хотя сейчас у нее тоже «интересная», но в другом смысле. Спасибо за информацию.

– Мы работаем. Леонид сидит все время за своим компьютером.

– Продолжайте работать, – сказал на прощание Дронго.

Ровно через сорок минут в дверь постучали. Он пошелоткрывать дверь. На пороге стояли две уже знакомые молодые женщины. Рядомвозник мужчина спортивного телосложения в темных очках. Дронго его узнал, этобыл один из тех охранников, которые встретили их при входе. Очевидно,сопровождающий тоже узнал недавнего посетителя. Он кивнул головой и спросил напрощание:

– Когда приехать, утром?

– А когда нужно? – уточнил Дронго.

– До девяти утра они ваши, – ухмыльнулсяохранник, – а потом нужно будет платить сверхурочные.

Молодые женщины прошли в большую гостиную. В этом сюите былидве большие комнаты. Женщины не оглядывались, очевидно они видели номера и получше.На столе были фрукты и две бутылки «Дом Периньон».

– У вас хороший вкус, – сказала блондинка, очевидноСофия. Ей было не больше двадцати пяти. Идеально сложенная, с ровными, словнонарисованными, кукольными чертами лица и голубыми глазами. Она была высокогороста, не ниже метра семидесяти пяти. София успела переодеться и была теперь втемно-синем платье.

Ее подруга была старше. Двадцать семь или двадцать восемьлет. Карие миндалевидные глаза, темные волосы, нос с небольшой горбинкой,придающий лицу очарование, тонкие губы, четко очерченные скулы. Она большемолчала, предпочитая слушать, а не говорить. Алия тоже успела переодеться ибыла теперь в костюме столь популярного в этом сезоне сиренево-черного цвета.

– Давайте за встречу, – предложил Дронго. Он открылбутылку шампанского, разлил его в бокалы и чокнулся с гостьями.

– За нас, – весело сказала София.

– Мне вас очень хвалили, – начал с комплиментаДронго, – мой покойный друг Вилаят Ашрафи, египетский бизнесмен. Онговорил о вас в таких восторженных тонах.

– Это друг Вилика, – кивнула София, обращаясь кАлие, – как жаль, что он погиб. Мы все время его вспоминаем. Он был такойвеселый и щедрый.

– Мне тоже жаль, – кивнул Дронго, – мы с ним былиблизкими друзьями.

– Вы так хорошо говорите по-русски, – польстила емуСофия, – никогда бы не подумала, что вы иностранец.

– А он ведь не знал русского языка, – вспомнилДронго, – как вы с ним общались?

– По-английски, – рассмеялась София, – мы ведьзнаем английский. А наша Алия еще говорит и по-французски.

– Такие образованные дамы, – согласился Дронго, –тогда выпьем за вас еще раз.

Он подумал, что вкус даже такого известного в мирешампанского, как «Дом Периньон», кажется ему не совсем привычным. Он вырос вСоветском Союзе и привык к тому, что в шампанском всегда было много дрожжей исахара. Элитные шампанские напитки, привозимые из Франции, казались бывшемусоветскому человеку слишком кислыми. Это ощущение осталось во вкусовой памятина всю жизнь и было уже неистребимо.

– Вы были у него несколько раз дома? – уточнил Дронго.

– Да, – кивнула София, – он обычно приглашал нас ксебе домой. Снимал такую роскошную квартиру. И у него была большая двуспальнаякровать. Специально поставил для таких случаев.

– Он сказал, что обычно вызывал именно вас.

– Почти всегда, – улыбнулась София, – только одинраз, когда меня не было, вместо меня с Алией поехала другая наша девочка.

Она не назвала имя другой. Это было абсолютное табу. Неразрешалось называть имена клиентов и знакомых девочек в присутствиипосторонних. И они об этом всегда помнили.

– Как он себя вел? – спросил Дронго.

– Очень хорошо. Он был такой забавный, – призналасьСофия.

– А вы как считаете? – обратился он к Алие.

– Он был нормальным, – коротко ответила она. – Мыбудем разговаривать всю ночь или займемся делом?

– А вы торопитесь. Насколько я понял, у меня время до утра.

– Оплаченное время до девяти утра, – безжалостносообщила Алия. Эта женщина держала клиентов на некотором расстоянии от себя.

– В таком случае я могу делать все, что хочу, – веселозаявил Дронго, внимательно наблюдая за обеими, – а мне интересно, как себявел Вилаят Ашрафи, что вам нравилось, что не нравилось.

– Если вы разденетесь, то мы вам все покажем, – циничноухмыльнулась София.

– Это мы успеем, – возразил Дронго, – значит, выобычно приезжали вдвоем.

– Вдвоем, – кивнула София, – и оставались втроем унего до утра. Один раз он задержал нас до одиннадцати утра и заплатил как задве ночи.

Это был явный намек.

– Значит, вы ему очень нравились. И поэтому он с такиминтересом про вас рассказывал. А когда вы бывали у него, не происходило ничегонеобычного? Ему никто не звонил, не приходил.

– Звонил разные люди, – ответила София, – но онговорил по-арабски, и мы ничего не понимали.

– А по-английски не говорил?

– При нас никогда не говорил. Он же знал, что мы понимаеманглийский язык.

– Когда вы поднимались к нему, там был его телохранитель?

– Нет, никогда. Он сам спускался за нами вниз. Нотелохранитель бывал внизу, в его машине. Мы его иногда видели. Он тоже смотрел,кто приходит.

– А приезжали вы обычно со своим охранником? Или каждый разбыли разные люди?

– Разаные, конечно, – нахмурилась София, – кто былсвободен, тот нас и сопровождал. Только в доме у них охрана и нужно былопаспорта показывать. Поэтому Вилик сам спускался, свой паспорт показывал и наснаверх поднимал.

– Что именно вы хотите знать? – вмешалась Алия. –Лучше сразу спросите и мы вам ответим.

– У вас тяжелый характер, – заметил Дронго.

– Я приехала работать, а не разговаривать, – жесткозаявила Алия.

– Вы же умные девочки, – сказал Дронго, – бываетев таких местах, все запоминаете и все видите. Поэтому мне важно знать, какпроисходили встречи с погибшим. Не было ли каких-нибудь неожиданностей илизапомнившихся эпизодов, на которые вы обратили внимание. Вспоминайте, неторопитесь.

Молодые женщины переглянулись.

– Ты мент, что ли? – не очень уверенно произнеслаСофия.

– Какой он мент, – вмешалась Алия, – посмотри наего костюм и обувь. Знаешь, сколько стоит такой номер? У ментов таких денег небывает. Он бы вызвал нас к себе в кабинет, а не стал бы платить такие деньги.