Она была явно умнее своей напарницы.

– Кто вы такой? – почти жалобно спросила София.

– Я его друг и хочу знать, почему он погиб, – почтичестно ответил Дронго.

– Похоже на правду, – сказала Алия, – видимо, онприехал сюда, чтобы узнать все про погибшего. Поэтому снял такой номер изаплатил за нас.

– Что вы хотите узнать? – вздохнула София.

– Все, что касалось моего друга. Вспомните, вы жевстречались с ним несколько раз. Может, обратили внимание на какие-нибудьэпизоды, что-то вам показалось необычным.

Они снова переглянулись.

– Ничего, – сразу ответила София, – он всегда былвеселым и компанейским.

– Он не говорил нам о своих делах, – вспомнилаАлия, – и вообще старался ничего не говорить. Но я помню, как один раз онвыругался. Я поняла, что он ругается по-арабски.

– Почему?

– Не знаю почему. Кто-то ему позвонил и начал говорить поанглийски. Он вышел в другую комнату. Начал говорить, потом начал кричать.Потом ругался. Потом кому-то перезвонил. И вернулся очень злой. Некоторое времябыл словно не в себе. Мы его успокаивали.

– Когда это было?

– В начале года.

– Вы можете вспомнить точное число?

– Конечно нет, – ответила Алия, – неужели выдумаете, что я могла запомнить число? Это было в январе или феврале. Но точноне помню.

– Ваши выезды на места фиксируются в каком-нибудь журналеили в компьютере?

– Конечно фиксируются. Все выезды, без исключения. Лаураотчитывается перед хозяевами за каждый выезд. У нас строгий учет.

– Значит, она может точно сказать, когда вы с нимвстречались. Верно?

– Да. Но я вам ничего не говорила.

– Это понятно. Что еще?

– А я тоже помню один случай, – вмешалась София, –это когда ты пошла в ванную принимать душ, а в это время кто-то позвонил ему вдверь. Он даже не хотел сначала смотреть, кто именно пришел, а потом пошелоткрывать.

– Кто это был?

– Я не знаю. Мы не выходили из спальной. Они Поговорили, ион вернулся к нам.

– Когда это было?

– Летом. В жару, у нас была открыта дверь на балкон, это яточно помню.

– И больше ничего?

Обе молчали.

– У него была знакомая журналистка, – вспомнилаСофия, – он говорил с ней по-английски, я один раз слышала. Но он был в другойкомнате, а я никогда не подслушиваю.

– Ясно, – подвел неутешительный итог Дронго, –будем проверять. Спасибо за то, что вспомнили хотя бы эти эпизоды. А теперь япозвоню вашему охраннику, чтобы приехал за вами.

Они переглянулись. Обе были явно недовольны.

– Зачем вы нас так кидаете, – разозлилась София, –что мы вам плохого сделали?

– Я вас не совсем понимаю.

– С каждой суммы мы получаем примерно тридцать пятьпроцентов, – пояснила Алия, – а если вы сейчас нас вернете, намничего не заплатят. Ни копейки.

– Я не собирался требовать деньги обратно.

– Тогда тем более, – удивилась София, – а вы нехотите, чтобы мы остались. Или вы действительно мент?

– Он, видимо, сыщик, – предположила Алия, – и нехочет проводить время с такими падшими женщинами, как мы. Он, видимо, идеальныйсыщик, какие встречаются только в романах. Поэтому он благородно хочетотправить нас домой.

– Мне действительно нужно было узнать все подробности оваших встречах с погибшим бизнесменом, – сказал Дронго, – но если этонастолько серьезно, что ваше возвращение будет считаться вашим... «техническимдефолтом», то вы можете остаться здесь. В спальной есть большая двухспальнаякровать.

– А вы?

– А я уеду через минуту.

– Нельзя, – возразила Алия, – в таких гостиницахвсе консьержи и портье обычно получают деньги от нашего заведения. Они сразусообщат, что вы уехали, а мы остались одни. И нас еще заставят заплатить штрафза то, что мы сразу не позвонили Лауре.

– Ясно. Я понимаю, что никаких других вариантов уже нет.Нужно остаться с вами до утра. Раз заплатил, то обязан отбывать номер,независимо от того, хочется мне или нет.

– Но вы заплатили такие деньги, – напомнилаАлия, – тогда не нужно было нас сюда вызывать. Но уходить вам нельзя. Этохуже всего.

– Тогда останусь здесь, – согласился Дронго, –посплю на этом диване.

– А почему вы не хотите с нами? – поинтересоваласьСофия. – Вы чем-то больны или у вас другие сексуальные предпочтения?

– Пока ничем не болею. И люблю женщин. Просто считаюнеприличным пользоваться таким случаем. Если честно, то вы нужны были мнепрежде всего для беседы.

– Мы можем продолжать наши беседы в спальной, –улыбнулась София, облизывая губы, – я не понимаю, почему вы упрямитесь.

– Между прочим, я женат, – попытался отстоять последнююпозицию Дронго. Но они были уже на «своей» территории.

В ответ раздался дружный смех.

– Это как раз нас устраивает больше всего, –рассмеялась София, – мы не собираемся за тебя замуж. Во всяком случае, дозавтрашнего утра. А может, тебе понравится и ты выберешь кого-нибудь из наснавсегда.

Она поднялась и подошла к нему, развязала галстук. «Какнехорошо, – подумал Дронго. – Нужно, конечно, подняться и уйти. Нопокинуть двух таких красивых молодых женщин почти невозможно». Это было быпросто нечестно по отношению к самому себе, подумал он, пытаясь заглушитьостатки благоразумия. И, уже не очень сопротивляясь, начал раздеваться.

«Хорошо быть католиком, – мелькнула последняя яснаямысль, – там хоть можно пойти на исповедь и замолить свои грехи. А какбыть всем остальным?..»

Больше подобных мыслей в эту ночь у него не возникало.

Утром все произошло так, как и должно было произойти. Ввосемь часов принесли завтрак, а уже без десяти минут девять обе молодыеженщины, тепло попрощавшись с ним, спустились в холл отеля, где их уже ждал приехавшийохранник. Женщины уехали, а он отправился в ванную комнату со смешаннымчувством вины, стыда и удовлетворения от проведенной беседы. Итак, онивспомнили о двух случаях, когда погибший так или иначе проявил свой характер.Об этом не мог узнать следователь. Во-первых, ему нужно было найти ЛауруМанкузо, затем заплатить большие деньги, чтобы встретиться именно с этими двумядевицами и разговорить их.

Он услышал телефонный звонок и вылез из ванны, чтобыответить. Позвонил Муса Халил.

– Доброе утро, – начал адвокат, – я вас неразбудил?