Присяжные переводят взгляды со Скайлара на мистера Эштона, которому, похоже, не слишком уютно на скамье подсудимых.

– Я не говорю, что этот человек невиновен! – с драматизмом вещает Скайлар, указывая на мистера Эштона, который уже выглядит одновременно напуганным и разгневанным. – Однако весы правосудия ТРЕБУЮТ, чтобы вы рассмотрели все улики по данному делу и исполнили свои обязанности присяжных. А улики даже БЛИЗКО не назовешь достаточными, чтобы избавить вас от разумных оснований для сомнения. Вы должны принять во внимание весы… – Скайлар снова вытягивает руки в стороны, – и найти ответчика невиновным.

Ричард медленно садится. Вот это представление! Хочется аплодировать. Говорят, барристеры – те же актеры (только без карточки профсоюза), и теперь я готова в это поверить.

– Да, спасибо, мистер Скайлар. Боже мой, ну и ну, – произносит судья.

Присяжные уходят в 15.30. Долус ловит Скайлара перед залом суда.

– Совсем отчаялся, Скайлар? Давненько не слышал эту речь.

– Она припасена для особых случаев. Никогда не подводит, – отвечает Скайлар с некоторой надменностью.

Надеюсь, речь и правда поможет.

– Я уж думал, ты прибегнешь к услугам своего стажера. Продемонстрируешь присяжным танцы, которым она научилась на Ибице, или стянешь с нее мантию, чтобы отвлечь народ блестящим бикини? – глумится Долус.

Скайлар награждает его убийственным взглядом, а затем с фальшивой улыбкой, на удивление удачной для мужчины, заявляет:

– Джин, это абсолютно неприемлемо. Подобная легкомысленная выходка прикончит судью Уилкинсона – в его-то возрасте. А вот судья Брюс… другое дело. Аманда, что скажешь?

– О, я не прочь вернуться к карьере танцовщицы ради него. В следующий раз обязательно рассмотрим такой вариант, Ричард, – с сарказмом подхватываю я.

Долус явно удручен тем, что его подколка совсем нас не задела. Еще больше его бесит, что я и Скайлар – отличная команда, что мы поддерживаем друг друга. Он вытаскивает Марти из здания суда, а я остаюсь в полном изумлении размышлять над только что увиденной сценой.

* * *

– Как насчет кофе? – с надеждой предлагаю я, желая расспросить Скайлара о его легендарной речи и сделать кое-какие заметки.

– Давай побудем здесь, вердикт не заставит себя ждать. В пятнадцать сорок пять мы уже вернемся.

– Вы так уверены?

– Утром я еще сомневался… но теперь да, уверен.

Ого, как интересно вышло с этим безнадежным делом.

Мы сидим в зале отдыха для адвокатов с видом на реку Тайн. Дождь закончился, выглянуло солнце. Через огромные окна льется яркий свет. Я подхожу поближе, чтобы полюбоваться.

– Аманда, э-э, меня попросили напомнить тебе кое о чем, что некоторым образом связано с нашей утренней беседой.

Я отвечаю сердитым взглядом, со страхом ожидая продолжения речи.

– Так вот, напоминаю – в суде необходимо убирать волосы, – серьезным тоном заявляет Ричард.

– Что, простите?

– Волосы, под париком. Их нужно «подбирать» вверх. Нельзя, чтобы они спускались по спине.

– Правда? Я завязываю их так, чтобы не было видно спереди.

– Послушай, Аманда, я, мужчина, в таком не разбираюсь, но некоторые женщины из конторы обратили на это внимание. Надо исправить, – вздыхает Скайлар.

– Неужели? Они, случайно, не брюнетки? – обвиняющим тоном осведомляюсь я.

– Какая разница? Почему ты так зациклена на брюнетках?

– Потому что я каждый день вижу в суде брюнеток, у которых волосы торчат сзади из-под парика, и никто ничего им не говорит. У Анжелы, например.

Скайлар смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Знаете, что это такое? Это блондизм. То же самое, что и расизм.

– Нет такого слова, Аманда… – возражает Скайлар, едва не рассмеявшись. Он надо мной точно издевается.

Ну класс.

– А должно быть, потому что проблема-то существует. И нет, я не стану убирать волосы, если правило не распространяется на всех. Видимо, женщин берут в эту профессию, только если они не выделяются из толпы… то есть имеют темные волосы, – громко возмущаюсь я.

– Это не так, Аманда. В адвокаты берут представителей меньшинств любого цвета волос… – притворно серьезным голосом отвечает Ричард.

– Ага, любого… если речь идет о «барных блондинках». Только и делают, что критикуют меня и мои волосы. Неужели им нечем больше заняться?

– Никто тебя не критикует. Просто твои волосы привлекают… – СНОВА начинает Скайлар.

– Да. ДА! Знаю. Я платиновая блондинка, и люди обращают на меня внимание только из-за этого и не из-за чего-либо другого.

– Ну, в общем… – задумчиво говорит он, будто еще не закончил свою мысль.

– Хотите, чтобы я перекрасилась?

– Более приглушенный оттенок не помешал бы… – предлагает Скайлар. – Типа медового или как там говорят в рекламе? Чтобы волосы не были такими… ну, ты поняла…

– Нет, не поняла, – резко отвечаю я.

– Такими дерзкими, – подбирает Скайлар слово, ничуть не переживая о том, как оно звучит.

– Дерзкими? – рявкаю я. – Если это мнение Совета адвокатов, я точно не собираюсь менять цвет волос.

Скайлар отвечает скептическим взглядом.

– Не спеши, подумай об этом, ладно? Когда успокоишься. – Последнее предложение он произносит так, будто имеет дело с безумной женщиной (хотя сегодня я, наверное, такая и есть).

«Все стороны по делу Эштона просим вернуться в зал суда № 2. Вердикт вынесен», – объявляют по громкоговорителю.

Скайлар глядит на часы.

– Три сорок четыре. На минуту раньше.

Если они оправдали Эштона, я буду в шоке.

* * *

Все спешат обратно, и Долус с Марти впервые за весь день начинают нервничать. Момент перед оглашением вердикта очень волнителен. По теории Скайлара, если присяжные смотрят на ответчика при входе в зал суда, значит, они признали его невиновным. Если отводят глаза, то он виновен.

Пристав провожает их к своим местам, и почти все члены жюри присяжных бросают взгляд на мистера Эштона.

Хм-м.

– Вам удалось прийти к единогласному решению? – спрашивает пристав у старшины присяжных.

– Да.

– Вы находите ответчика виновным или невиновным по первому пункту обвинения?

– Невиновным.

ДА!

Родные мистера Эштона взрываются радостными криками, а я поворачиваюсь, чтобы улыбнуться ему. Еще более широкую улыбку я припасла для Марти, который сидит с таким видом, будто проглотил осу. Долус уже начал собирать вещи.