«Дурочка, – говорил ей внутренний голос, – это все из-за него. Он, всегда он… Он же всегда вызывал у тебя подобные чувства».

Она туже завязала пояс вокруг своей тонкой талии.

«Ты идешь на ужин не для того, чтобы произвести впечатление на Стефано, – подумала она. – Он счета не знает женщинам, но ты не из их числа. Если ее туалет хоть намекнет ему, что она оделась так специально ради него, то можно быть уверенной: он станет своего рода «приглашением» и Стефано не преминет им воспользоваться».

Крессида закрыла глаза, представляя, как Стефано отвечает на любое такое «приглашение».

Хватит, сказала она себе. Хватит. Ты – актриса и, как никто другой, должна суметь убедить Стефано, что ты не тот человек, которым он может манипулировать, пользуясь своим обаянием и сексуальностью. Надевая белое шелковое белье, она думала, что убедить его в этом вполне возможно, а вот убедить самое себя – совсем другое дело.

В конце концов она остановилась на платье, которое, как она надеялась, убережет ее от всех случайностей. Оно не выглядело вызывающим и было достаточно хорошо сшито, чтобы понравиться Стефано. Крессида надеялась, что этот наряд сможет убедить его, что хотя она жила и экономно, но при этом одевалась не как нищенка. Платье было из мягчайшего джерси, его изумрудно-зеленый цвет подчеркивал темную зелень ее глаз, юбка свободно лежала на ее узких бедрах, а лиф облегал высокую грудь. Легкий макияж – чуть-чуть теней на веки и немного бледно-розовой помады, чтобы подчеркнуть выпуклую линию рта. Только что вымытые темно-рыжие волосы спадали на плечи шелковистым облаком.

Поспешно почистив черные туфли и взяв сумочку, она была готова как раз в ту минуту, когда раздался звонок в дверь. Она уверяла Стефано, что может сама добраться до любого ресторана в Лондоне, где бы он ни находился, но все оказалось напрасным. Стефано настоял на своем: она поедет с ним и в его машине.

Открыв дверь, она ощутила удивительное чувство робости. В горле застрял ком, когда она посмотрела на Стефано. Он был похож… он был похож на Стефано! Иначе говоря – полный нокаут.

Как ему удавалось с таким изяществом носить одежду? Потому что он был итальянцем или потому что это был именно он, а не кто-то другой? Серый костюм Стефано был (в соответствии с модой) широк и свободен, но при этом не скрывал его мужественной фигуры. Были заметны линии его крепких бедер, под красивой рубашкой – широкая грудь, а под кожаным поясом – плоский живот.

Пересохшими губами Крессида с трудом произнесла «Привет», злясь на себя за то, что тут же пришлось их облизывать, видя, как темнеют его глаза от ответного чувства.

– Привет, – отозвался он. – Готова?

Она ожидала комплимента по поводу своего внешнего вида, но, не услышав его, огорчилась, хотя поняла, что огорчаться глупо. Она потянулась за пальто, но он опередил ее, его рука поднялась к крючку. Увидев ее драповое пальтецо, он поднял темные брови.

– Это? – спросил он скептически.

Она гордо вскинула подбородок.

– Что-то не так? Мне оно очень нравится.

– Само собой, – сказал он.

В его низком голосе звучал сарказм, сменившийся злостью.

– В чем дело, Крессида? Почему ты носишь такую одежду? Я покупал тебе пальто, много пальто, в миллионы раз лучше этого, а ты оставила их и теперь ходишь как бродяга. Почему?

– Ты покупал одежду для своей хорошенькой куклы, – возразила она. – Очередной подарок, чтобы задобрить ее, втереться к ней в доверие, сделать так, чтобы она вела себя послушно. Конфетка для малышки. Я предпочла одежду, которую покупаю себе сама. Она – выражение моей независимости, которую, как мне тогда казалось, я потеряла навсегда.

– Понятно. – Скривив рот, он рассматривал поношенное пальто, потом взглянул на стену, от которой оторвался кусок обоев. – А эта независимость… стоит она того? Не слишком ли высока цена?

– Я не думаю о вещах с точки зрения их денежной стоимости, – ответила она, понимая, что уклоняется от ответа на его вопрос. Как бы он смеялся, если бы узнал, что исполнение роли для нее – работа, которую она выполняет с удовольствием, но не более того. Она не пылала такой страстью, как, скажем, Дженна, – страстью, которую, как она себя когда-то убедила, разделяет.

Крессида посмотрела на него.

– Зачем же нам идти ужинать, если мы все время ссоримся? Может быть…

Не дав ей договорить, он подал ей пальто. Лицо его было спокойным, обаятельным и приветливым. И опасным, напомнила себе Крессида. Конечно, он был прав. Она бы не прочь завернуться в теплое, мягкое кашемировое пальто, вместо того чтобы выглядеть великовозрастной студенткой.

Она шла следом за ним. Они спустились вниз и вышли на улицу. Его роскошная темная дорогая машина абсолютно не вписывалась в самый обычный квартал, где жила Крессида.

Стефано усадил ее в машину и закрыл за ней дверцу. Когда-то эта старомодная манера ухаживания очаровала ее. Он спокойно завел мотор. Она невидящим взглядом смотрела в окно. Она ничего не достигнет, если позволит себе весь вечер вспоминать о прошлом, о том, как все было раньше. Теперь все обстоит вот так, напомнила она себе. Все кончено. Ты ему не подошла. Стефано нужна была женщина, которая не перечила бы ему. Женщина, стонущая от удовольствия в его постели и идеально ведущая себя за столом. Он был и есть эгоист, каких мало. Он соблазнил тебя на брак, заставил поверить, что будешь с ним на равных, а потом исключил тебя из своей жизни, не заботясь о том, что ты чувствовала себя одинокой и нелюбимой. Не забывай об этом.

– Ты такая серьезная, – послышался его голос. – В чем дело? О чем задумалась?

Она бросила взгляд на его четкий профиль.

– Ты прекрасно знаешь, в чем дело. Нет, я не собираюсь рассказывать тебе о том, что со мной происходит. Тебе это не польстит, – ответила она.

– Могу себе представить, – сказал он холодно.

Крессида беспомощно барабанила пальцами по кожаной сумочке. Они подъехали явно к ресторану, хотя на нем не было никакой вывески.

– Полная безнадежность, – заявила она. – Почему это мы решили, что все может быть по-другому? Мы до сих пор ведем себя как кошка с собакой.

Темные глаза насмехались.

– Так давай не будем.

– Может быть, мы не можем иначе, – сказала она тихо, опустив глаза.

– Может быть, – сказал он так же тихо. Однако что-то в его тоне все же заставило ее посмотреть ему в глаза, и холодный их блеск ослепил ее. – Но я знаю одно место, где мы никогда не враждовали. А ты, Крессида?

Она сразу же поняла, о чем он говорил, и в испуге отчаянно замотала головой. Ей стало страшно оттого, что она может оказаться у него в объятиях, соблазненная густым бархатным голосом. Ей стало страшно от воспоминаний о том замечательном месте, о котором он говорил. И не в этом ли была главная проблема? Он тщательнейшим образом изолировал ее от своей жизни, и только в постели они были вместе. Ее руки сильно дрожали, но, к ее удивлению, он накрыл их своей крепкой теплой рукой. Жест был кратким, но ее будто током ударило. Она отдернула руки. Ей не хотелось, чтобы он видел, что она по-прежнему ведет себя подобно неопытной школьнице.