Олег Арсеньевич и Сенька подавились, закашлялись и смотрели на ребенка так, словно дитятку втянули в порнографические игрища.

— Вовка совершенно прав, — спокойно сказала Полина Сергеевна. — Мальчики и девочки, мужчины и женщины действительно отличаются. А иначе было бы скучно. Представь, если бы мы все были одинаковые, как гвозди, которые ты с дедушкой забивал на даче в досточку, помнишь? И некоторые, с позволения сказать, гвозди, сейчас уберут с лица ханжеские мины. Ой, что-то я стала все забывать. О чем мы говорили? Старенькая стала.

— Бабака! — Когда Эмка был возбужден, он говорил как двухлетний. — Ты не старенькая, ты вполне новенькая! У тебя тоже есть писька?

— Спасибо, любимый! Вернул меня к теме разговора. Она очень-очень интересная и волнует всех людей. В любом возрасте, от двух лет до погребения, людей волнуют проблемы секса. И кое-кто должен усвоить, — с нажимом произнесла Полина Сергеевна, — что если не отвечать на вопросы, то человек может найти другие, неверные, ответы. Когда папа будет сегодня тебя укладывать спать, вместо чтения книжки вы поговорите о сексе. И папа найдет нужные слова, потому что папа знает, что секс мальчика интересует остро и всегда. А вот дедушка в свое время уклонялся…

— От этого секса? — уточнил Эмка.

— Я не уклонялся! — возмутился Олег Арсеньевич.

— А почему бабушка говорит? — требовал внук. — Какое-то забавное дело, да?

— Есть много забавных дел, — поднялась из-за стола Полина Сергеевна. — Арсений и Эмка убирают грязные тарелки. Дедушка помогает мне накрыть стол к десерту. Сегодня у нас шарлотка с одним вкусным добавлением. Кто догадается, с каким именно, получает приз. Мы сделали все, чтобы возбудить любопытство ребенка, хотя желали погасить. Сеня, тебе, как ты выражаешься, разруливать. Добавление в шарлотку начинается на букву «о». Эмка, ты любишь их щелкать.

— Орехи! — воскликнул малыш. — Я выиграл! Мне приз! А про сукс… сикс… Папа, все равно мне расскажи, мне интересно.

— Кто бы сомневался, — пробурчал дедушка. — Я, выходит, виноват, что тебе не рассказывал на примере птичек и бабочек?

— Папа, ты мне вообще не рассказывал.

— Давай, сынок, исправляй мои ошибки! Беги, читай в Интернете, как просвещать.

— Это наша общая ошибка, — успокаивала мужа Полина Сергеевна, когда они отправились спать. — Мы, я в первую очередь, слишком много времени уделяли интеллектуальному и физическому развитию Сеньки, выпустив из внимания половую сферу.

— Я про нее забыл.

— Я тоже, хотя в литературе описаны половые терзания мальчишек. Собственный ребенок воспринимается каким-то идеальным, стерильным существом.

— Сенька не подкачает. Настоящий отец, верно? — С гордостью, от которой у Полины Сергеевны стало тепло внутри, произнес Олег Арсеньевич. — Мне иногда хочется его оттереть от Эмки…

— Олеженька, честно говоря, ты иногда оттираешь…

— Когда? Приведи примеры!

— Примеров десятки. Ты просто пойми, усвой! Ты — дедушка, патриарх. Сенька — отец! Мы уйдем, а отец останется. Нужно, чтобы у ребенка как можно дольше имелся в жизни ориентир, на который он смотрит и равняется.

— Ты серьезно так думаешь?

— Серьезней некуда.

— Но я же прошляпил его половое воспитание, типа про секс?

— Если еще и ты станешь говорить «типа», то я объявлю лингвистическую забастовку! И буду общаться с вами жестами! Сын разговаривает как приблатненный компьютерный тинейджер, внук намедни сказал, что самим делать пельмени, если они продаются в магазинах, геморройно. Теперь еще и ты!

Педагогические ошибки, допущенные в отношении сына, настолько запали в сознание Олега Арсеньевича, что он часто видел намеки на половой интерес там, где его не было и в помине.

Полина Сергеевна играла с внуком в угадалки: нужно было описать карточку, на которой нарисован предмет, животное, вид спорта и так далее. Пока Эмка был маленьким, описания от него требовались примитивные. Например, зубная щетка — предмет, которым чистят зубы. Эмка рос, и описания усложнялись. Если ты описал правильно, а противник не догадался, тебе очко.

Играли вместе с дедушкой. Эмке попалась все та же зубная щетка.

— Это предмет, которым ты, дедушка, пользуешься утром и вечером. Но иногда забываешь, и бабушке это не нравится. Она трогает предмет, и если он сухой, бабушка недовольна, качает головой.

— Что-о-о? — вспыхнул дедушка. — Почему сухой? Что за безобразие у тебя там нарисовано?

Полина Сергеевна закрыла лицо руками, давясь смехом, тихо спросила мужа:

— Ну, и кто у нас в доме помешан на сексе?

* * *

Юся уехала и пропала, как в болоте сгинула, — ни звонка, ни письма. Бабушка Клава первое время изредка приходила к внуку, но наталкивалась на холодный прием. У Полины Сергеевны не было желания вести с Клавдией Ивановной светские беседы, выслушивать ее жалобы. Полина Сергеевна отвечала односложно, стояла, как страж, наблюдая, как бабушка Клава сюсюкает с Эмкой. Когда Клавдия Ивановна заводила свою обычную песню про вражду с братом, Полина Сергеевна решительно противилась:

— Увольте меня, Клавдия Ивановна, от ваших склок. Я много лет про них слушала и больше, извините, не могу.

Эмке было три с половиной года, когда Клавдия Ивановна неожиданно нагрянула к ним.

— Познакомься, — сказала внуку Полина Сергеевна, — это твоя бабушка Клава.

— Бабушка? — недоверчиво переспросил Эмка. — Как ты?

— Как я.

— А почему она такая раздутая?

— Эмка! — нахмурилась Полина Сергеевна. — Нельзя так говорить! Фигуру человека обсуждать при нем некрасиво! У всех разные комплекции, это зависит от природы, наследственности… в основном…

— Да, внучек! — попеняла бабушка Клава. — Вот вырастешь и тоже станешь кругленький, как я и как твоя мама.

— Моя мама похожа на снеговика?

— Мы не знаем, на кого она сейчас похожа, — честно ответила Полина Сергеевна. — Мы давно ее не видели.

— Папа мне рассказывал, что мама уехала по своим делам…

— Правильно, — перебила внука Полина Сергеевна.

Далее последовал бы текст версии Арсения: «Для мамы ее дела важнее тебя. Это нужно принять как факт. Вот есть факт — утром всходит солнце, мне нужно идти на работу, а тебе в садик. Хочется еще поспать, верно? Но мы не можем уговорить солнце не всходить. И никто не может уговорить твою маму любить тебя. Да и, признаться, не желает. У тебя есть бабушка, дедушка, я — полный комплект. Мы тебя очень любим. Хотя если ты еще раз залезешь в мой компьютер, то моя любовь сильно уменьшится!»

От Клавдии Ивановны узнали, что Юся работает продавщицей в продовольственном магазине на Брайтон-Бич, «живет с одним мужиком, который сам с Украины». Юся на сносях, боится потерять место в магазине, хочет, чтобы мать приехала, помогла с младенцем, а то и вовсе перебралась в Америку, в которой благодать, не то что в Москве. Квартиру свою Клавдия Ивановна намеревалась сдать и уже нашла квартирантов. Но опасалась доверить получение ренты брату и его жене, с них потом не востребуешь. Цель визита Клавдии Ивановны, собственно, и состояла в том, чтобы подключить Полину Сергеевну, Олега Арсеньевича или Сеньку к сбору и накоплению арендной платы. Клавдия Ивановна даже расщедрилась — предложила часть суммы оставлять себе — за хлопоты и на внука.