— Об этом не может быть и речи! — отрезала Полина Сергеевна.

И мысленно добавила: «Мы не хотим иметь с вами никаких дел! Сами готовы доплачивать, только бы вы исчезли из нашей жизни».

Мамы были у всех детей, и Эмка периодически спрашивал про свою маму. Как правило, для этого был толчок извне.

Полина Сергеевна настоятельно предупредила мужа и сына:

— Если речь заходит о маме, следите за своими лицами! Никакой тревоги, озабоченности, тайного знания, до которого Эмка, мол, еще не дорос. Просто тема, просто вопрос и просто ответ. Разговор между прочим, безо всякого акцентирования, углубления в прошлое, в дебри взрослых отношений. Мы ничего не скрываем, но и не делаем из сложившейся ситуации греческой трагедии.

Эмка пришел из сада и заявил:

— Оля Семина говорит, что меня бросила мама.

— Далеко бросила? — не отрываясь от газеты, уточнил дедушка.

— Зайку бросила хозяйка, — подхватила, забормотала Полина Сергеевна, переворачивая котлеты на плите. — Под дождем остался зайка… На этих новомодных керамических сковородах котлеты летают, как фигуристы. Так, о чем мы? Оля Семина? Это та, на которой ты хотел жениться, а потом передумал в пользу Кати Хворостовской? О, женская месть!

— Скажи ей, что она дура, — посоветовал дедушка.

— Нет, Эмка, не говори так! — не согласилась бабушка. — Грубость украшает мужчину только на боксерском ринге, а настоящие мужчины с девочками не дерутся.

— Если человек не знает, что она дура, ей надо объяснить, — отложил дедушка газету.

— Я вообще против того, чтобы внук использовал в речи слова, которые программа проверки орфографии в компьютере подчеркивает красным!

Эмка послушал-послушал спор дедушки с бабушкой и сделал вывод:

— Я понял, что правильно не женился на Оле, потому что она дура, но говорить об этом нельзя, и потому что мама не могла меня далеко бросить, я ведь тяжелый.

Однажды Арсений отчитывал сына, и тот вдруг выпалил:

— Ты меня все ругаешь и ругаешь! Вот возьму и уеду к своей маме!

— Уедешь? — вспыхнул отец. — Флаг в руки! Начинай собирать вещи! Чего сидишь? Бери в кладовке чемодан и складывай манатки. Уедет он! Шантажировать вздумал! Катись! К своей маме и к бабушке Клаве. Помнишь ее? Легче перепрыгнуть, чем обойти.

— Не помню.

— Давай, давай, шевелись! Напоследок окинь взглядом, что оставляешь: бабушку, дедушку, нашу комнату, свои игрушки. Плевать на них, если к маме собрался!

— Она меня не любит?

— Почему? Любит по-своему, но не так, как бабушка с дедушкой или я.

— Ты меня ругаешь!

— А я должен тебя по головке гладить за то, что ты накалякал в моих документах? Отвечай, когда тебя спрашивают! Ты хорошо сделал?

— Плохо…

— Сделал плохо, а еще и шантажируешь. Нести чемодан?

— Не надо, папа, — разревелся Эмка. — Я больше не буду! Я не хочу от вас!

На следующее утро Полина Сергеевна заглянула в ванную, где уж слишком долго находился внук. Он перед зеркалом совершал какие-то непонятные манипуляции с ушами.

— Эмка, что ты делаешь?

— Уши выворачиваю. Больно!

— Зачем?

— Папа сказал, что если я буду шантажировать, он вывернет мне уши наизнанку. Бабушка, что такое шантажировать?

Перед Восьмым марта Эмка поделился с Полиной Сергеевной:

— В садике все делают подарок мамам, и только я — тебе, бабушке.

— Чертовски нескромно получается. Выделяться — это некультурно, а мы выделяемся. С другой стороны, быть не как все довольно приятно, правда? Ты, пожалуйста, не очень заносись! И еще я хотела тебя попросить: намекни папе и дедушке, что не нужно мне дарить очередной флакон моих любимых духов. У меня их целая батарея, хоть пей, а приличные люди духи не пьют. Пусть подарят набор хороших садовых инструментов, секатор — обязательно! Помнишь, что такое секатор?

— Как ножницы, только для деревьев.

— Верно, умница.

Эмка обожал сюрпризы, поиски «сокровищ» и заговоры перед днями рождения. Ходил преисполненный важности, как обладатель тайной информации, и отчаянно провоцировал всех, чтобы у него эту информацию выпытали.

— Хорошо, бабушка, я понял. А чем отличается «намекнул» от «просто сказал»?

К школе Эмка хорошо и уже регулярно читал, легко складывал и вычитал в пределах двадцати, усвоил основы деления и умножения. У него была прекрасная память и необычайно богатое воображение. Точнее — страсть к воображению. Дедушка называл Эмку «наш народный театр». По квартире или по дачному участку то носились мамонты (бабушка с дедушкой) и смелый охотник (Эмка, естественно) поражал их копьем (черенком от лопаты), то в кущах древнего леса прятались динозавры (те же бабушка с дедушкой), а перенесшийся во времени ученый-исследователь отлавливал доисторических животных.

— Я не могу больше сальтазавром, — задыхалась от бега Полина Сергеевна.

— А трицератопсу легко? — пыхтел дедушка.

— Мне нужно сварить варенье из вишни, не говоря уже об ужине и пасынковании помидоров. Олег, пусть он ищет яйца динозавров. Возьми пластиковые бутылки, что ли. Эмка! — звала она внука. — Исследователь получил задание разыскать яйца динозавров и доставить их в свою эпоху. Построить специальный инкубатор и долго… Слышишь, долго наблюдать за яйцами! Будь внимателен, не клади рядом яйца травоядных игуанодонов и плотоядных тираннозавров. Хищники вылупятся и съедят птицетазовых.

После эпохи динозавров, во время отпуска Арсения, наступила эпоха рыцарей. Бабушка с дедушкой вздохнули свободно. Отец и сын мастерили из картонных коробок и раскрашивали доспехи, «выковывали» мечи. Вся округа оглашалась звуками рыцарского турнира.

— Рыцарь Каменного утеса вызывает на поединок!

— Ваш вызов принимает рыцарь Белой молнии!

— К бою! — орали хором.

И неслось: «Ух!.. Ах!.. Врезал!.. Есть!.. Сдавайся!..»

— Рыцарь Черной розы вызывает на поединок рыцаря Зоркий Глаз!

— Рыцарь Зоркий Глаз принимает вызов!

И снова: «Врезал… попал… ранил… Сдавайся!»

— Вообще-то Зоркий Глаз — это из периода индейцев, — говорила сама себе Полина Сергеевна, готовя рассол для маринования огурцов. — Смешение терминов. И что у нас будет после рыцарей?

Наступила эпоха пиратов. Прочитав роман Стивенсона «Остров сокровищ», Эмка помешался на морских разбойниках. Его кумирам стал не подросток Джим Хокинс, не храбрый доктор Дэвид Ливси, не капитан Смоллетт, а старый одноногий пират Сильвер. Из черной фетровой шляпы, найденной на чердаке, Эмке сделали пиратский головной убор, наклеили вырезанные из белой бумаги череп и кости. Дедушка выстругал ему деревянные протез и костыль. Эмка, извините, Сильвер, ковылял по участку и все что-то рассказывал, с кем-то спорил, брал на абордаж, то есть грабил мирные суда.