Подобной страсти к фантазиям, представлениям не было у Сеньки, да и за собой Полина Сергеевна и Олег Арсеньевич не помнили тяги к бесконечному театру с воображаемыми действующими лицами. Все дети, конечно, фантазируют, двигая машинками, паровозиками или вылепливая из пластилина фигурки. Но у Эмки фантазия била через край, зашкаливала. Внук, погрузившись в придуманную действительность, возбуждался, фонтанировал диалогами, был один во многих лицах. Эмка любил общаться с другими детьми, стремился дружить, но другие дети его не жаловали. Эмка подчинял всех своей фантазии, заставлял играть роли, с которыми дети не справлялись, говорили не вовремя и не те реплики, и тогда Эмка вещал за них, дети начинали скучать и дружить с Эмкой им не хотелось.

— Бабушка, почему они такие медленные? — спрашивал Эмка.

— Люди разные, — отвечала Полина Сергеевна. — Если ты хочешь с кем-то дружить, то должен понять, оценить и принять их желания, их игры.

— Но мои желания гораздо интереснее!

— Так только тебе кажется, поверь! Сумей заинтересовать друзей, чтобы они включились в твою игру. Найди слова, обрисуй картину, завлеки их.

— Но это же коню понятно!

— Эмка, как ты выражаешься!

— Как папа.

— С папой будет отдельный разговор. Петя к тебе больше не приходит, и Ваня, и Даша. Почему? Ты задумывался?

— А надо?

Это тоже было словечко Арсения. Когда ему рассказывали о чем-то, с его точки зрения, ненужном, неинтересном, сын спрашивал с ухмылкой: «А это надо?»

— Не надо, — ответила бабушка внуку, — если, конечно, тебе нравится жить без друзей. Как сказано: «Поэт — ты царь, живи один!»

— Я же с тобой, и с дедой, и с папой!

— Мир огромен, увлекателен и загадочен не только географически или благодаря населяющим его животным. Миром управляют люди, они — венец природы, они изменчивы, сложны, возможно, до конца не постижимы. Можно выучить алфавит и читать книги, можно выучить чужой язык и свободно на нем изъясняться, но каждого отдельного человека изучить, понять очень трудно, хотя кажется, что просто.

— Кого трудно? Петьку или Дашу?

— В том числе. Наверное, я слишком тороплю время и говорю с тобой о вещах, детскому уму недоступных. Но у меня не так много времени осталось, — тихо, чтобы внук не слышал, добавила Полина Сергеевна.

* * *

Самое горькое в старости — потеря сил, думала Полина Сергеевна. У тебя есть желание, есть любимое занятие — «ковыряться в земле», а сил прежних нет. Даже небольшая физическая нагрузка вызывала у Полины Сергеевны приливы жара, выброс пота. Становилось трудно дышать, кружилась голова.

— Это отлично, — говорил врач-онколог, — это климакс. Ваша опухоль боится климакса.

— Меня он, признаться, тоже не радует.

С другой стороны, ее переживания по поводу потери сил, ловкости, гибкости, выносливости — ерунда в сравнении, например, с отчаянием балерины, вынужденной уйти со сцены.

На даче у Полины Сергеевны появился работник, таджик Зафар. Приехавшие в Подмосковье граждане азиатских республик часто стучались в ворота, спрашивали, нет ли какой-нибудь работы. Обычно им отказывали. Но у Зафара, когда он вцепился в калитку с просьбой дать ему работу, были такие несчастные измученные глаза, что сердце Полины Сергеевны дрогнуло.

— Хозяйка, дай работу хоть за покушать! — молил молодой таджик.

Полина Сергеевна открыла калитку, впуская его.

Двадцатипятилетний Зафар очень плохо говорил по-русски. Он ходил в школу, как выяснила Полина Сергеевна, всего пять лет, а русский тогда уже не преподавали. Зафар всем говорил «ты», к женщинам обращался — «хозяйка», к мужчинам, включая Эмку, — «хозяин». Если Полина Сергеевна отдавала какое-то распоряжение, Зафар быстро кивал, соглашаясь. Но это не значило, что Зафар понял, о чем идет речь. Его требовалось переспросить, заставить повторить, чаще всего — показать самим, что и как нужно делать. В противном случае результат был непредсказуем.

Полина Сергеевна как-то велела Зафару пересадить рассаду помидоров из горшочков на грядку в парнике. Объяснила и ушла отмывать Эмку, который «нечаянно» упал в кучу привезенного перегноя. Через час Полина Сергеевна вернулась в парник. Помидоры были посажены правильно, с нужным наклоном.

— Молодец, — похвалила она Зафара и оглянулась по сторонам. — А где горшочки?

Оказывается, он закопал рассаду прямо в них.

Олег Арсеньевич говорил, что у Зафара руки растут не из того места, что он не имеет элементарных навыков работы с инструментами.

— Как это можно, — возмущался Олег Арсеньевич, — жениться, родить двух детей и не уметь держать в руках отвертку или ножовку?

— Чтобы родить детей, — замечала Полина Сергеевна, — требуется вовсе не ножовка.

— Если уж мы решили нанять работника, оборудовать ему жилье, то нужно брать толкового и знающего русский язык.

— Что прибилось к дому, то прибилось, — философски отвечала Полина Сергеевна.

Зафар старался, но плохо обучался, ему очень нужны были деньги, и он постоянно их просил.

— Жена звонил, дочка заболел пневмоний. Можно деньги слать назад вперед?

В итоге он получил зарплату за два месяца вперед, потому что у него на родине постоянно кто-то болел, обрушилась крыша дома, мама попала под машину, папа сломал ногу.

— Дорогой наш работник! — иронизировал Сенька. — Дорогой в полном смысле слова. У него сотовый телефон нехилый. На месте Зафара я бы сделал ноги и искал других хозяев. Двойной оклад, слюшай, — подражая речи Зафара, кривлялся Сенька.

— От добра добра не ищут, — не соглашался Олег Арсеньевич. — Зафарке тут благодать. Наша добрая мама кормит его от пуза и всем его родственникам на вылечивание фиктивных болезней денег дает. Телевизор ему в подсобку поставила и постельное белье меняет каждую неделю.

— Телевизор старый, на помойку хотели отнести, — напомнила Полина Сергеевна. — Если вы такие умные и ловкие — пожалуйста! Увольняйте Зафара, бог с ними, с деньгами. Но тогда найдите мне работника, чье резюме, представленное в печатном виде, совпадает с вашими требованиями. Зафар, кстати, почти разучился тыкать и называет нас по имени-отчеству.

Когда стало ясно, что от Зафара не избавиться, Полина Сергеевна потребовала от него:

— Мы с вами не на рынке, и обращения «хозяйка» и «хозяин» совершенно не уместны.

Зафар испуганно закивал (хозяйка ругается), но явно ничего не понял из ее слов.

— Вот листочек, — продолжила Полина Сергеевна, — здесь написаны наши имена, потрудитесь их запомнить.

На следующий день она увидела на предплечье Зафара татуировку в виде строчек буквенной вязи и обомлела: это из Корана, что ли? Или он уголовник, в тюрьме сидевший?