— Микки Рурк там бесподобно играет. Кто знает? Может, ты родственница Ким Бейсингер. — Он объяснил, что я похожа на эту актрису, да еще, как и я, ее героиня работала в галерее. — Этот фильм вдохновляет меня попробовать что-то новое, — признался он.

— Что, например? — поинтересовалась я, подумав, что он наберется храбрости и будет делать в постели что-то большее, не только менять место ради «удобной точки опоры».

Он отвел меня на кухню, повернулся спиной и велел:

— Встань на колени. — Я сделала, как было сказано, и опустилась коленями на холодный мраморный пол. — Закрой глаза, — потребовал он. — И открой рот. — Я смеялась, но подыгрывала ему. Тревор очень серьезно относился к оралу.

— Ты видел «Секс, ложь и видео»? — спросила я. — Там еще Джеймс Спейдер…

— Тише, — сказал он. — Открой рот.

Он вставил мне в рот неочищенный банан, предупредив, что, если я выну его, он узнает и накажет меня эмоционально.

— Хорошо, хозяин, — саркастически пробормотала я.

— Не вынимай, — повторил он и вышел из кухни. Мне не казалось все это очень забавным, но я подыгрывала. В те дни я видела в садизме Тревора пародию на настоящий садизм. Его маленькие игры были невероятно глупыми. И я просто стояла на коленях с бананом во рту, дыша через нос. Я слышала, как он заказывал по телефону на тот вечер два места в ресторане «Курумасуши». Через двадцать минут он вернулся и вытащил банан из моего рта.

— Моя сестра в городе, так что тебе придется уйти, — сообщил он и вставил свой вялый пенис мне в рот. Когда он не затвердел через несколько минут, Тревор разозлился. — Что ты вообще тут делала? У меня нет времени на это. — Он выставил меня из квартиры. — Консьерж вызовет тебе кеб, — сказал он мне. Я была у него девушкой на одну ночь, дешевой проституткой, кем-то вроде женщины, которую он видел в первый раз.

Анальный секс был у меня с Тревором только однажды. Идея принадлежала мне. Я решила доказать ему, что незажатая: он обвинил меня в этом, когда я колебалась и не хотела заниматься оральным сексом, пока он сидел на унитазе. Мы попробовали вечером, перед этим много выпили, но у него пропала эрекция, когда он попытался войти в меня. Он внезапно встал и направился под душ, ничего мне не сказав. Может, мне следовало радоваться его неудаче, но я лишь чувствовала себя отвергнутой. Я пошла за ним в ванную.

— Это из-за моего запаха? — спросила я через занавеску душа. — В чем дело? Что я такого сделала?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты ушел, ничего не сказав.

— Там было говно по всему моему члену, ясно? — сердито пробурчал он. Но такого быть не могло. Он даже не вошел в меня. Я знала, что он врал. Но все же извинилась.

— Прости, — сказала я. — Ты злишься?

— Я не могу продолжать этот разговор. Я устал, и у меня нет настроения разбираться с твоей драмой. — Он почти орал. — Я просто хочу немного поспать. Боже мой!

Я позвонила Тревору на следующий день и спросила, свободен ли он в выходные, но он заявил, что уже нашел женщину, которая не станет «выпендриваться, привлекая внимание». Через несколько дней я напилась, позвонила в «Райт эйд» и заказала баночку лубриканта для интима, чтобы ее доставили утром в его офис. В ответ он послал мне записку в галерею: «Никогда больше так не делай», — говорилось в ней.

Мы снова встретились через несколько недель.

— Мэм! — окликнула меня фармацевт, оторвав от воспоминаний. Я вернула кассету на полку и прошла к окошку, чтобы забрать пилюли.

Ее ногти противно стучали, когда она дотрагивалась до экрана компьютера. Я подумала, что она слишком высокомерная; она вздыхала, поднося к сканеру каждый бумажный пакет, словно ей надоело возиться со мной и всеми моими ментальными проблемами.

— Поставьте галочку в клетку, что вы отказываетесь от консультации.

— Но я не отказываюсь. Вы ведь консультируете меня сейчас, не так ли?

— У вас есть вопросы по вашим препаратам, мэм?

Она осуждала меня. Я это чувствовала. Она пыталась говорить так, чтобы ее голос не звучал покровительственно.

— Разумеется, я хочу проконсультироваться, — огрызнулась я. — Я больна, и мне надо лечиться, и я хочу убедиться в вашем профессионализме. Посмотрите на эти таблетки. Они могут быть опасными. Вот вы сами разве не хотели бы получить консультацию на моем месте, если бы были так же больны, как я? — Тут я снова спрятала глаза под темными очками. Брюнетка взяла пачку рецептов, лежавшую рядом с лекарствами, и указала мне потенциальные побочные действия каждого препарата и возможное взаимодействие с другими лекарствами, которые я принимала.

— Не пейте вот с этим, — сказала она. — Если вы примете этот препарат и не заснете, вас может стошнить. Не исключена мигрень. Если у вас поднимется температура, вызывайте «скорую». У вас могут начаться судороги или будет инсульт. Если на руках появится сыпь, прекратите прием препарата и обратитесь в отделение неотложной помощи. — Она не сказала ничего нового, чего я не слышала бы раньше. Она постучала длинными ногтями по бумажным упаковкам. — Мой совет: не пейте много воды перед сном. Если вы встанете среди ночи и пойдете в туалет, можете травмировать себя.

— Я не собираюсь себя травмировать, — заметила я.

— Я просто предупредила вас — будьте осторожны.

Поблагодарив ее и сделав комплимент по поводу ее золотистого лака, я нажала кнопки на платежном терминале и ушла. Я не зря предпочитала покупать лекарства в «Райт эйд», а не в «Си-ви-эс» либо «Дуэйн Рид». Персонал «Райт эйд» не принимал к сердцу мои выходки. Иногда я слышала, как сотрудники трепались за высокими полками с лекарствами, рассказывали про свои уик-энды, сплетничали про друзей и коллег, иногда язвили, говоря, что у кого-то там воняет изо рта или кто-то глупо разговаривает по телефону. Я регулярно спускала на них собак — орала, если у них не оказывалось нужного препарата, если перед окошком стояли в очереди больше двух посетителей, жаловалась, если фармацевты не сразу звонили в мою страховую компанию, обзывала их тупицами, неучами, бесчувственными идиотами. Но ничто не могло заставить их наорать на меня в ответ; они лишь усмехались и закатывали глаза. Они никогда не спорили со мной. «Не называйте меня «мэм», — заорала я как-то раз. — Это высокомерие». Ясно, что брюнетка с золотыми ногтями этого не помнила. Все они весело и непринужденно общались друг с другом, даже как-то по-родственному. Может, я просто им завидовала. Они все вели нормальную жизнь — это было так очевидно.

По пути домой я разорвала бумажные пакетики, выкинула инструкции и сунула флакончики в глубокие карманы куртки. Пузырьки стучали один о другой, как маракасы, когда я тащилась по снегу. Я жутко дрожала от холода в своей лыжной куртке. Мое лицо горело от ударов ветра, словно от пощечин. Глаза слезились. Руки обжигал мороз. Египтянин укреплял с наружной стороны витрины рождественскую мишуру. Я вошла в лавку, нырнув под красные кисти, взяла свои два кофе, вернулась домой, проглотила несколько штук амбиена и устроилась спать на софе под «Первобытный страх».