Брат не отвечал, изводя своим молчанием и пытливым взором. Но не зря мы близнецы, мою боль он ощущал, как никто, поэтому вовремя отступил, проглотив упреки и осуждение.

— Как бы то ни было, теперь нам нужно думать не о том, что случилось, а о том, как решить проблему. Ты собралась за него замуж? Он оформил развод с Андреем? Где он? Ты точно уверена, что Булацкий — отец ребенка? Вы с ним давно встречаетесь? Не могу понять, ведь ты ничего о нем толком не знала, когда мы общались по телефону!

— Саша, это не так просто объяснить. Ты прав, нам нужно думать о будущем, а не о прошлом. Я ничего не знаю об Андрее, только то, что сказал Булацкий. Говорит, что Андрей работал на его врагов, они заплатили ему денег, много, пять миллионов. И его долги повесили на нас. Где папа? Он тоже здесь?

— Папа поехал с людьми Булацкого обратно домой, сказал, что не оставит урожай и птиц. Как ни странно, твой хахаль согласился. Не переживай, думаю, эти бугаи смогут его защитить. Я тоже бы уехал, но не хочу оставлять тебя одну. Еще эта его сестра-мегера… Кто-то должен быть на твоей стороне.

— Я ни с кем не познакомилась в доме, Саш. Даже не знала, что здесь живет еще и его сестра. Все это время пробыла в комнате наверху и только недавно спустилась, хотела узнать у Кирилла, когда мы поедем в больницу. Если честно, я бы легла на обследование, чувствую себя неважно. Хотя, может быть, это и нормально в моем состоянии.

— Ты выглядишь бледной и измученной. Визит к врачу точно не будет лишним. Ребенок все меняет, Есения. Если ты беременна от Булацкого, он тебя из своих лап не выпустит. Но, по крайней мере, можно будет не волноваться о медицинской и финансовой стороне вопроса. Я так подозреваю, что работать ты больше не будешь?

Я кивнула, подтверждая его слова, потом мы немного помолчали, переваривая сказанное.

— Саш, — начала я осторожно, поглаживая его по плечу, — Кирилл говорил мне, что готов оплатить твою операцию. Помнишь, как мы узнавали, что есть шанс поставить тебя на ноги?

Я заметила, как в глазах брата мелькнул огонек надежды, но он его тут же загасил волевым усилием.

— Вот еще, я не намерен принимать подачки от кого бы то ни было. Тем более от бандита.

— Если он готов обеспечить меня финансово, то почему бы не воспользоваться этими деньгами, Саш? Не будь таким упрямым. Уверена, он и не заметит потери этой суммы, а у тебя будет шанс на будущее! Можешь считать, что это мой подарок.

— Не такой ценой, Еся! Мне надо подумать. Я хочу…

— Что? — испуганно спросила я, когда он осекся, не желая озвучивать свои слова. Но я догадывалась. Брат всегда осуждал Андрея за его махинации, но иногда задумывался о том, чтобы провернуть что-нибудь прибыльное в даркнет. Эта ниша крайне слабо контролировалась законом, под ником можно было спрятаться, совершить что-то незаконное и заработать кучу денег.

Брат держался, и я знала, что он делает это ради семьи, не желая становиться киберпреступником. Ведь он уже и так своими действиями привязал к себе отца и сестру, сделал их ответственными за калеку, поэтому не мог рисковать еще раз.

Но я знала, что его манят неисчислимые возможности теневого интернета под маской инкогнито. И также знала, что его тяга к экстриму никуда не делась, просто сейчас приобрела другие формы. Не физические.

— Саша, не молчи, я знаю, что ты задумал. Не смей, ты не сможешь потом повернуть назад, тебя вычислят и посадят!

— Не кипишуй, Еся, я еще ничего не сделал. Но я рассматриваю все возможности, знай. Не думай, что на Булацкого нельзя найти управу. Может, он и король в этом городе, но в рамках интернета он может быть просто никем. Будет забавно что-нибудь сделать с ай-пи Булацкого, чтобы след привел сюда.

— Не шути так, умоляю. Пообещай, что ты не сделаешь ничего опрометчивого! Иначе я попрошу у Кирилла, чтобы он не давал тебе в руки никаких гаджетов.

Брат прищурился, сжал зубы и кивнул.

— Ладно, я обещаю ничего не делать какое-то время. Но и ты пообещай, в свою очередь, что потребуешь от Булацкого гарантий. Смотри не подписывай никакие бумаги, пока не посоветуешься со мной.

— Если Есении нужна будет консультация юриста, я ей ее обеспечу.

Я вздрогнула, услышав голос Булацкого. Обернувшись, засмотрелась на собранного, в деловом строгом костюме, мужчину, стоящего поодаль. Ничего в нем не говорило о том, что недавно он устроил случку по-быстрому с Нелли. Меня передернуло, я так долго пропитывалась подозрениями и ревностью к Андрею и ничего не высказывала ему, была терпеливой дурой, воспринимая поведение мужа как непогоду за окном, то есть как то, на что невозможно повлиять.

А теперь отчего-то не могла прекратить воображать этого чужого мужчину с другой и в ярости сжимать кулаки. Мне казалось, я знаю, что такое ревность. В случае с Андреем это было легкое беспокойство, от которого я легко отмахивалась. Но когда дело касалось Кирилла, меня просто корежило от мысли, что другая женщина касалась его, что он вторгался в другое тело, сжимал его в объятиях, целовал, а потом этими же руками будет трогать мою кожу, этими губами ласкать мои губы. Меня снова передернуло и затошнило.

Мужчины сверлили друг друга взглядами, как два барана, столкнувшиеся рогами.

— Уж позаботьтесь! — зло бросил брат, и я поспешила разрядить обстановку:

— Мы едем в больницу?

— Да, сейчас, дорогая, — Кирилл подошел ко мне и обнял за талию, и я вспомнила, что обещала ему сыграть перед родными спектакль. Но как это сделать, если меня трясет от одного прикосновения Булацкого? Я стояла дрожа, неподвижная, как марионетка, управляемая его рукой, дергаемая за ниточки, и знала, что мне никак не обмануть брата.

Не могу достоверно сыграть влюбленную дурочку, я вообще никакая не актриса. Все мои чувства как на ладони. Кирилл почувствовал мое напряжение и то, что я не готова играть свою роль, и сжал рукой мою талию, пощекотав дыханием ухо. А я почувствовала легкий аромат женских духов, напомнивший о том, что этот мужчина только что играючи перепихнулся с другой женщиной.

Какой-то чертенок вселился в меня, и я повернулась к Булацкому:

— А где Нелли? Можешь позвать ее с нами. А то вдруг тебе станет скучно, пока меня осматривают.

Он ожидаемо промолчал в ответ на мою провокацию. Лишь немного потемнел взгляд и дернулся уголок губ, но в целом выражение каменного лица не изменилось. Твердая рука по-прежнему крепко сжимала талию, и от ощущения жара его тела я растерялась, непривычная к тесным объятиям с каким бы то ни было мужчиной.

Андрей не баловал подобным. Он был щедр на разговоры, но скуп на касания. Возможно, именно поэтому я, словно посаженная на скудный паек, постоянно чувствовала телесный и душевный голод. Всегда хотела объятий и нежностей. Но жизнь несправедлива, и мне приходится терпеть их от нелюбимого. Навязанные касания, близость насильно, пытки над моей душой.