Постепенно в кухне собиралось всё семейство Сафроновых, и огромное помещение на глазах становилось тесным. Дядя Андрей уселся во главе стола, рядом с ним сидел, расставив ноги, дядя Витя – он внял угрозе родственницы и приехал ближе к концу праздника. Тут же расположилась румяная с мороза Оля, а тётя Юля заняла место ближе к плите, как хозяйка. Мне досталось место рядом с Киром, от которого пахло морозом, снегом, костром.

Когда все расселись, разговаривая громко и одновременно, дверь распахнулась, на пороге появился парень. Примерно ровесник Кира, высокий, широкоплечий, худощавый. Он встряхнул светлыми, отросшими волосами и улыбнулся, сверкая карим взглядом. Частенько подобную внешность приписывают эльфам.

– Бог в помощь, – бодро проговорил вошедший.

– Привет, проходи, – приветливо ответил Кир. – Садись, – по-свойски пригласил он.

– Я к Ольке, – эльф посмотрел на Олю и подмигнул, та мгновенно подскочила с места.

– Сиди! – рявкнул дядя Андрей. – Зачем тебе Ольга? – он посмотрел на зашедшего взглядом, от которого любому стало бы не по себе. Наваха прижал уши, косясь на гаркнувшего.

– Вот, – парень вытащил из-за пазухи пищащего, растопыривающего лапы котёнка. – Подбросили в конюшню.

– Ой, – Ольга, наплевав на запрет отца и недовольный взгляд мамы, ринулась к пищащему комочку.

– Осмотреть надо? – эльф улыбнулся.

– Надо! – согласилась Оля. – Раздевайся, поможешь, – кинула она, отправляясь в жилые комнаты.

– Чего припёрся? – недовольно бубнил дядя Андрей, сверля взглядом Кира.

– Котёнка нашёл, – Кирилл пожал плечами и откусил солёный огурец.

– Котёнка?!

– Ага, месячного, примерно, ты же видел.

– Всё я вижу, всё вижу! – разошёлся дядя Андрей, пока его не осадила жена:

– Хватит, дома поговорим.

Эльф оказался одним из владельцев коневодческого хозяйства, Егором Василенко. И, как несложно было догадаться, парнем Оли. Он устроился рядом с ней, не обращая внимания на недовольство родителей, развлекал присутствующих непринуждённой беседой. Расспрашивал меня о Златоглавой, о впечатлениях от Хакасии и питомника, советовал местные достопримечательности и приглашал в гости.

Недовольство главы семейства сходило на нет, все благодушно улыбались, разговаривали, а после пары рюмочек горячительного и вовсе повеселели, травили анекдоты, вспоминали курьёзные случаи, подтрунивали друг над другом, не обижаясь и не обижая. Я не чувствовала себя лишней, неуместной, несуразной. Со сбившимся хвостом, в футболке с длинным рукавом и ярким принтом, в дурацких носках в красную полоску, я ощущала себя полностью в своей тарелке.

По домам разбрелись ближе к полуночи. Котёнка, оказавшегося девочкой всевозможных цветов и оттенков, оставили у Кира. Он только согласно кивнул, заметив, что или пристроит, или пусть живёт. Я придумала имя, которое дружно одобрили – Флешка. У девчонки явно в кровях пробежали все местные коты, так что она была носительницей всех кошачьих генов в округе, флешкой.

После душа я сидела на кровати, вспоминая прошедший день, рядом улёгся Наваха, свернувшись вокруг малюсенькой Флешки. Тут же пристроился Кир, нажимал на пульт от телевизора, гоняя каналы по кругу, пока не остановился на повторении «Игры престолов».

На экране драматично умирал Джон Сноу, а мою ладонь аккуратно поглаживали шершавые пальцы Кира, медленно продвигаясь к локтю. Остановились, прочертив круг на сгибе, и отправились вниз, к запястью. Мягко, будто нечаянно. В любой момент я могла отодвинуть руку, но закрыла глаза, наслаждаясь простыми, ласковыми движениями, пока не пододвинулась ближе. Потом ещё ближе, и ещё.

Бедром я ощущала горячую ногу Кира, плечом его тело, а макушкой дыхание, пока не перекинула ногу через его бёдра и не нашла губами губы. Он не придерживал меня, не сжимал, не вдавливал в своё тело. Руки невесомо скользили по моей спине, бёдрам, опускались к коленям, поднимались к шее, в то время как губы…

Губы взрывали мою вселенную. Слегка сжимали верхнюю губу, оглаживали нижнюю. Язык скользнул между ними, терпеливо дождался ответа от гостеприимно приоткрытого рта, проник глубже, завоёвывая пространство. Ласкал, скользил, выписывал круги, призывал к ответным движениям, которые не заставили себя ждать.

Самый долгий, тягучий, одуряющий поцелуй в моей жизни, сведший меня с ума настолько, что я начала ёрзать, тереться, глубоко дышать, отчаянно стонать, прося ещё и ещё.

Уснули мы нескоро, Кир немного раньше. Я гладила зудящие от нереально долгого поцелуя губы, закрывала глаза и не верила в происходящее. В поцелуях с мужчиной не было ничего необычного, в долгих поцелуях тоже. Наверное, и в лучшем каюре русского севера не было ничего сверхъестественного, но всё вместе давало невероятный по силе воздействия эффект небольшого водородного взрыва в организме, химическая реакция от которого грозила длиться бесконечно долго, может быть, целую вечность.

Несколько дней ничего не происходило. Жизнь питомника катилась своим чередом. Рутина, долгие тренировки занимали почти всё время Кирилла. Я расспрашивала, записывала, фотографировала. Иногда, в конце тренировки, доходила очередь до меня. За эти дни я освоила управление нартами, команды, и могла продержаться среднюю дистанцию для хаски – десять километров. Под чутким руководством Кира стала почти сносным каюром с упряжкой спокойных собак.

На меньшее расстояние Кир катал детей и пугливых девчонок. Считалось, что три-пять километров для этой породы – нежелательный спринт, хаски прирождённые марафонцы, особенно спорт-класс. Я бы тоже обошлась спринтом, но подводить хвостатых ребят, постепенно становившихся мне друзьями, совсем не хотелось.

Днём приходила Оля, приносила обед. Кастрюльки в клетку и пластиковые контейнеры всегда были уложены в пакет-майку. Видя пакет с логотипом сети гипермаркетов, я испытывала стыд за собственную безрукость. Надо же было умудриться дожить до двадцати шести лет и не научиться готовить. Естественно, я могла всё объяснить, но иррациональный стыд накатывал каждый раз, когда я видела деловито расставляющую посуду Ольгу.

Рождённая Люблянской, живя в Италии, я питалась в маленьких ресторанчиках и бистро, в остальное время мне готовили наёмные работники, с детства бывшие частью моей жизни. В доме родителей работал целый штат прислуги, включая экономку и двух поваров. Начав самостоятельную жизнь, я быстро вернулась к режиму «Италия». Рядом с домом расположились два сетевых кафе, куда я заглядывала по очереди на бизнес-ланчи, освоила доставку и полуфабрикаты, последнее реже – вареники у меня разваливались, пицца подгорала, а замороженная лазанья превращалась в кашу.

– Брось, – как-то, поймав мой взгляд, сказала Оля. – Подумаешь, велика наука – щи-борщи варить. Тебе, наверняка, не приходилось никогда. А пришлось бы, мигом научилась.

– Не приходилось, – согласилась я.