И вот теперь он стоял на тротуаре, потея, как индейка в декабре, и вытирал мокрые ладони о рубашку сзади, чтобы не испортить тщательно отглаженные кремовые брюки.

Очень медленно Банни пошел по покатому переулку. Приблизившись, он услышал приглушенный звук музыкальной записи. Посмотрев на короткую лестницу, спускавшуюся к бару в цокольном этаже, он увидел горевший внутри свет. Дверь, выкрашенная в красное, местами была выщерблена, а окно рядом с ней — грязным и затянутым снаружи проволочной сеткой. Заглянув внутрь, Банни заметил ту самую девушку из прошлой ночи, с волосами, собранными в хвост, возившую по полу шваброй. Пока он глядел на ее размытый силуэт, она выжала швабру в ведро и опустила ее обратно в воду. Затем она подняла голову и посмотрела в сторону окна. Банни убрал свою большую голову из поля ее зрения и отвернулся, чтобы уйти. Затем он повернулся обратно, после чего снова отвернулся, чтобы уйти, опять повернулся обратно и застыл с поднятой рукой над красной облупленной краской.

Посмотрев на приготовившуюся стучать руку, он прошептал про себя:

— Да господи ты боже мой!

Впрочем, попытка постучать не удалась, поскольку дверь открылась прежде, чем костяшки пальцев достигли ее поверхности. Из-за двери осторожно выглянуло лицо девушки, которую он видел прошлой ночью. Банни заметил, что волосы ее теперь снова были распущены и темной завесой падали на правый глаз. Она была одета в нечто похожее на рабочий комбинезон.

— Хм… привет… здрасьте… как дела… привет.

Девушка приподняла бровь и слегка улыбнулась. Банни заметил, как велики ее карие глаза.

— Привет.

— Я… кхм-м… Я тот парень, который…

— Устроил погром прошлой ночью? — закончила она за него слегка игривым тоном.

— Да, и я реально об этом жалею. Я… поймите… не то чтобы оправдываюсь, но…

Она подняла руку.

— Расслабься. Ноэль побесился некоторое время, но теперь успокоился. Пара постоянных гостей сказала ему, что трое остальных участников драки проявили неуважение к музыке. Этого он тоже терпеть не может. Но это не значит, что мы поощряем такие действия. У нас не так уж много мебели.

Она посмотрела куда-то вправо, и Банни проследил за ее взглядом. Остатки стола и пара разбитых стульев лежали в небольшом закутке под лестницей.

— Охренеть, блин.

— Не переживай. Ноэль отправился за заменой. Теперь у нас могут случайно появиться стулья с ножками одинаковой длины.

Банни нервно пошевелил руками. Почему-то они стали казаться ему громоздкими кусками мяса, с которыми он не знал, что делать.

— Я могу лишь извиниться… В смысле, я не такой уж грубый человек.

Девушка приподняла единственную видимую бровь.

— Да ладно? А мне показалось, ты охрененно быстро втянулся. Подумай о том, чтобы стать профессионалом. У тебя большой потенциал, малыш.

— Они вели себя как мудилы, честно говоря.

— Рада слышать. Если бы ты так же относился к людям, которые тебе нравятся, я бы запереживала.

— Так из какой ты страны родом?

— Из всех сразу. Во мне цыганская душа.

— Значит, ты профессиональная певица или вроде того?

Девушка открыла дверь пошире, чтобы указать на мокрый пол.

— Я не профессиональная певица. Глория Эстефан[35] не стала бы намывать полы.

— Ну, я имел в виду, что ты фантастически поешь. Я впечатлился. Это что-то феноменальное.

Девушка нервно улыбнулась.

— Ага. Причем ты еще не видел, насколько чисто вымыт пол. Ты бы рехнулся от экстаза.

— А ты хотела бы работать певицей на полную ставку?

— А? Чтобы отказаться от всего этого? — Она посмотрела на него насмешливым взглядом. — Ты задаешь слишком много вопросов.

Банни поднял руки.

— Прости, прости. Никто не собирается звать испанскую инквизицию.

Лицо девушки застыло как каменная маска.

— Моего прадедушку убила испанская инквизиция.

— Господи, прости, я… Ты держись!

Раздался удивительно мягкий и глубокий смех.

— Тебя слишком легко развести.

Банни нервно улыбнулся в ответ.

— О! Я могу дать денег на новую мебель?

Он принялся хлопать себя по карманам в поисках бумажника.

— Полегче, великий транжира. У тебя нет бумажника, забыл?

Банни покраснел.

— Ну да, верно.

Она потянулась куда-то за дверь, после чего вернула ему куртку.

— Можешь заскочить и уладить дела с Ноэлем в течение недели. Только дай ему время остыть. Он тут почти каждый вечер, кроме понедельников, когда мы не работаем.

— А как насчет тебя?

— А я каждый вечер.

— И ты поёшь?

— А еще разливаю напитки, устраняю засоры в дамском туалете, разнимаю драки — я на все руки мастер.

— Понятно, — ответил Банни. — Это хорошо.

Она снова улыбнулась.

— Неужели?

— Ну да, — сказал Банни. — Нельзя допускать, чтобы дамские туалеты забивались. Тогда женщины начнут пользоваться мужскими туалетами и наступит хаос.

— Произойдет полное крушение естественного хода вещей.

— Как служителя закона меня это крайне заботит.

— Правда? А вот черный синяк под твоим глазом свидетельствует об обратном.

— Ну, я…

Она посмотрела ему в глаза и на мгновение замолчала. Когда девушка заговорила вновь, ее тон уже не был таким игривым:

— Знаешь, твой глаз выглядит каким-то нездоровым. Возможно, тебе стоит показаться врачу. Если честно, он совсем плохой.

— Не переживай! — ответил Банни, указав на свой левый косящий глаз. — Он всегда таким был.

— О… — Девушка по-настоящему смутилась. — Кажется, я облажалась, да?

— Ни в коем случае. Я разбил чьей-то головой один из ваших столиков. Часто первое впечатление не самое потрясающее.

— Не сказала бы. Того парня это явно потрясло.

— Просто хочу заметить, что я не какой-нибудь шизик, докапывающийся до любого говорливого гобшайта[36], которого стремно воспитала мать.

Девушка бросила на Банни ошеломленный взгляд.

— Я поняла из этого только то, что некоторые слова определенно были английскими…