— Но…

С дальнего конца поля донесся победный крик, и девочка лет восьми высоко подняла руку с найденным мячом.

Банни развернулся к полю.

— Так, парни, смотрите в оба и продолжайте в том же духе.

Соперники ввели мяч в игру.

— ЛАРРИ ДОДДС, вынь палец из носа и следи за игрой!

Десси вновь появился рядом с Банни со вторым мячом в руке.

— Он не разбирается в нюансах игры, босс.

— Ты прав, Десси, абсолютно прав.

— Банни, — сказал О’Рурк, — ты собираешься и дальше игнорировать то, что я сказал?

Мяч улетел в дальнюю сторону поля, где его перехватил юный Малкроун, который тут же получил клюшкой по ногам.

— СУДЬЯ!

Разразилась рукопашная схватка в исполнении двенадцатилетних детей, полная толчков и пиханий, во время которой судья чуть не довел себя до инфаркта, пытаясь их утихомирить.

— Так, — произнес Банни, — пора воспользоваться скамейкой запасных.

Десси кивнул, взял свой шлем и принялся его надевать.

— Замени Деса. Я хочу, чтобы ты вывел из игры их двенадцатый номер.

Десси кивнул.

— Он больше тебя, выше и быстрее, но у тебя есть то, чего нет у него.

Щекастое лицо Десси просияло.

— Вы правы, босс.

Он вынул из кармана спортивной формы нечто похожее на самодельный кастет.

— Это что еще за хрень, Десси? — изумился Банни, отобрав у него кастет. — Это абсолютно незаконно.

— Не согласен, босс. В школе я специально просмотрел правила игры в хёрлинг. Там нет ни слова про кастет.

— Чего?! Слушай, — Банни помахал кастетом перед его лицом, — это незаконно по всей стране, не говоря уже о спорте. Что я тебе говорил о твоих инициативах?

— Знаете, в чем ваша проблема, босс? — сказал Десси, поднимая хёрл[40]. — Вы не разбираетесь в нюансах игры.

Банни и О’Рурк молча посмотрели вслед Десси, выбежавшему на поле.

— Какой интересный мальчик, — заметил О’Рурк.

— Ну, он хороший, в глубине души. Просто немного… увлекается, вот и все.

— Ага, — ответил О’Рурк. — Как думаешь, что станет с ним и всеми этими парнями, растущими в городе, который вот-вот накроет волна дешевых наркотиков?

Банни искоса взглянул на О’Рурка.

— Полагаю, ты не терял мой номер, Финтан. Думаю, ты заехал сюда специально, чтобы поговорить со мной именно здесь.

О’Рурк пожал плечами.

— Как я уже сказал, я задействую все возможные рычаги.

Банни шел по коридору, скрипя ботинками по полированному полу. Проходя мимо каждой открытой палаты, он не мог удержаться от того, чтобы не бросать украдкой взгляд внутрь. Палаты были большими — на четыре кровати, разделенных занавесками. В них лежали в основном пожилые люди, глядевшие на него с отсутствующим выражением — под влиянием лекарств, скуки или того и другого вместе. Иногда кто-нибудь сидел в кресле для посетителей, как правило в тишине, — просто сидел, не зная, что сказать.

Банни не любил больницы. И не понимал, как кто-то вообще может их любить.

Следуя указателю, он повернул налево — в секцию С. В этом коридоре атмосфера, казалось, стала иной. Здесь располагались отдельные палаты, где было меньше шума и суеты. Он ловил на себе странные взгляды через открытые двери. Те же пустые глаза тех, кто лежал в больничных халатах, те же потерянные лица посетителей. За деньги нельзя купить ответ, но можно занять палату покомфортнее, которая позволит избегать вопросов.

С43.

Банни остановился и посмотрел в маленькое окошко на двери. Мужчина, которого он искал, полулежал в кровати, переключая каналы телевизора.

Банни постучал.

— Войдите.

Банни толкнул дверь.

— Здравствуй, Донал.

Насмешливое выражение на лице мужчины сменилось теплой улыбкой.

— Боже! Банни Макгэрри, ты ли это?

— Боюсь, что я.

— Господи, глазам своим не верю! Ну входи, входи.

Донал похлопал одной рукой по креслу возле кровати, а другой — выключил телевизор. Банни направился к нему. Прошло, должно быть, лет семь с тех пор, когда он в последний раз видел Донала Картера, и, учитывая его нынешнее состояние, время его явно не пощадило. Цвет лица стал желтушным, а губы выглядели неестественно бледными. Банни не знал медицинских подробностей, за исключением того, что у Донала какие-то проблемы с почками, и проблемы серьезные. Донал всегда был деятельным человеком, переполненным едва сдерживаемой энергией. И даже теперь, когда тело его ослабло, в глазах по-прежнему светилась танцующая живость.

Они пожали друг другу руки, и Банни заметил капельницу, воткнутую в тыльную сторону ладони Донала. Если можно судить о чьем-либо состоянии по числу пикающих рядом аппаратов, то прогноз Донала был более чем неутешителен.

— Как дела? А ведь прошло уже… сколько? Семь или восемь лет?

— Ага, примерно так, — ответил Банни, садясь в кресло. — Если это не сильно дурацкий вопрос… ты как себя чувствуешь?

— Да так, знаешь ли… — Донал махнул рукой, указывая на аппараты. — Проблема с почками всегда была, это что-то генетическое, но, как видишь, усилилась. Но не могу жаловаться. В больнице обо мне заботятся и… ох, простите, где мои манеры! Ты же, конечно, помнишь Эмер?

Банни повернулся, с удивлением обнаружив, что в палате они были не одни. В углу за дверью сидела худощавая женщина со светлыми волосами почти до талии и с учебником в руках. Застенчиво махнув рукой, она едва слышно поздоровалась.

— Ну конечно! Прости, Эмер, я тебя не заметил. Господи, ты выросла в прекрасную девушку.

Донал просиял от гордости.

— Это да! Теперь она учится в Городском университете Дублина, изучает компьютерные премудрости. Первый человек в нашей семье, поступивший в университет.

— Ну разве не здорово! Ты молодчина. — Банни вновь повернулся к Доналу. — Рад за вас обоих.

Эмер снова заговорила, и Банни пришлось напрячься, чтобы ее расслышать. Он разобрал слово «спасибо», произнесенное строго в пол. Когда девушка говорила, ее пальцы нервно теребили волосы.

Донал похлопал Банни по руке.

— Конечно, если бы не ты…

Банни с тревогой заметил, что глаза Донала стали увлажняться.

— Ах, не начинай. Столько лет прошло…

— Неважно.

Банни неловко поерзал.