по затылку, и чувствую, как по нервным окончаниям передается электричество. Тупая боль медленно растекается по всей голове. Я не понимал, почему мне было так плохо. Неужели всему виной вчерашний удар головой?

С большим усилием я смог подняться и пройти несколько шагов, прежде чем ноги потеряли опору, и я попытался схватиться за спинку стула.

Тадеуш провел небольшой анализ и сейчас сидит подле моей кровати. На нем лабораторный халат, в нем он выглядит не таким самонадеянным неудачником.

Я лежал с поставленной унизительной капельницей в руке, Тадеуш принес мне целый чайник холодной воды. Как он сказал, я проспал двое суток.

— Твои предположения? Я не могу сказать, что вызвало новый приступ. Ты сказал, что не использовал способности.

— Да, — сквозь зубы произнес я, прижимая ко лбу мокрое полотенце.

— Тогда это вирус. Ты мог вполне заразиться от меня.

— Будь это вирусом, у меня бы не было всех симптомов перенапряжения. Это как в тот раз, когда я… — Я сделал паузу, подбирая слова, в моей голове все помутилось. — Когда я вернул время на несколько лет назад. Но я ничего не делал.

Мой взгляд встретился со взглядом Тадеуша. Он смотрел свысока на меня из-под блеска стекол очков.

— Ты мог вызвать способность во сне. Когда я просил тебя прислать мне отчет, ты упоминал, что на ранних стадиях развития способность включалась сама по себе.

— Я… не мог вызвать ее бессознательно.

— Все же подумай над тем, чтобы поспать с этим.

Тадеуш имеет в виду трекер. Он следит за фазами сна, отображая активность мозга в тот или иной момент. Тадеуш может даже увидеть, как выглядит мой мозг, какие участки задействуются при моих манипуляциях со временем.

Я молчал, сгибая провод от капельницы.

— Я голоден, — произнес я спустя минуту.

Тадеуш со вздохом поднялся.

— Попрошу Еву принести тебе обед. Она тоже немного не в себе. Что-то напугало ее в ту ночь, когда я уезжал.

Тогда, в самом начале, позволив взять с себя множество тестов и анализов, я не подпустил Тадеуша к двум: он собирался взять на анализ частицу мозговой жидкости и провести исследование, которое бы показало строение моего организма, отображающее все мои внутренние органы и ткани, а также состав моих клеток. Скажу сразу: я видел детальное изображение своего мозга в момент всплеска способности. Поймать этот момент было нелегко, но я потратил на это силы, выяснив, что никаких аномалий я не произвожу.

Интересно только то, что для моего организма я будто сильно выматываюсь физически, как будто прохожу экстремальную тренировку. Тадеуш обозначил за причину мою слабую нервную систему и плохое здоровье из-за препаратов, которыми я лечил те же нервы. Для себя я сделал вывод, что в моем теле способность управлять временем срослась с такими как ходить, видеть и так далее. Нет никакой магии в том, что мое тело научилось делать, вопрос только как.

Я не хотел сотрудничать с Тадеушем, мне нужен лишь способ преодолеть сопротивление организма и научиться бежать со способностями на одной ноге. Я не мог понять, почему в момент сильной усталости я могу дольше контролировать время, чем бы оно ни являлось; или же, когда я стремился ухватиться за определенный миг, долю секунды, у меня ничего не получалось. Существовала пропорция, и при моем желании остановить время, происходил определенный сдвиг вперед. Это вызывало еще больше догадок и предположений. Но Тадеуш так же не был посвящен в эти подробности.

Я считал и считаю до сих пор отведение снам отдельного места в нашей теории лишним. Я понимаю, что означает сон, и никак не могу согласиться с предположениями Тадеуша о том, что я подпитываюсь только во сне (отсюда он и привел бессонницу). Если мой мозг не может отдохнуть даже во сне, то и смысла от сна никакого. То, что Ева не рассказала Тадеушу о моем психозе на почве снотворных — просто чудо. Узнай он, меня бы ждало больше проблем, чем я имею сейчас.

Ева постучалась и почти сразу вошла. Поставив поднос на комод, она стала разворачивать приборы из салфетки.

Я подставил под голову подушку и лег повыше, наблюдая за ней.

Ева ничего не говорила, и даже не смотрела на меня. Я не мог понять причину ее тихого и отстраненного поведения, оставалось только спросить.

Мне принесли тарелку. Я заглянул и увидел что-то вроде тушеных овощей с кусочками мяса. Ева смотрела на меня холодным взглядом, лишенным каких-либо эмоций из-под тени, падающей на ее лицо.

— Помоги мне.

Ева вопросительно переменилась в лице и отшатнулась.

Я показал ей на всю левую руку в синяках, в которую вставлены две иглы.

— Я не могу держать что-то в руках, не уронив.

После моих объяснений Ева стала выглядеть более оттаявшей. Взгляд стал мягче, и я сразу почувствовал, как с меня сняли груз незаслуженной вины.

— Что случилось?

Ева поднесла к моему рту вилку, но рука дрогнула, и еда растеклась по моему подбородку.

— Аккуратней, — я старался побороть злость. Ева подавленно опустила глаза, дотянулась до салфетки и стала вытирать мое лицо. Правой рукой забираю у нее салфетку.

— Простите… Я тоже не могу сделать что-то осторожно…

Она и правда тряслась, словно ее тело бил озноб. Каждый раз она судорожно сглатывала с усилием, а глаза, оказывается, покраснели, наверняка от того, что она плакала.

— Я не хочу видеть Тадеуша, поэтому посиди со мной еще немного, — прошу я после еды, растирая переносицу.

Ева помедлила, но осталась.

— Он тебя бил? — я взглянул на Еву из-под руки.

Она перестала смотреть сквозь предметы.

— Не понимаю, что Вы хотите сказать. Ева сделала плохую вещь, и Мастер пообещал показать ее Вам.

— Ты сейчас о чем?

Она выпрямила плечи, на коленях сминая в руках подол платья.

— Ева, что не так? Мне ты можешь сказать. Мы живем под одной крышей, сделай одолжение, не создавай нам с тобой проблем.

Ева сжалась как от удара.

— Хозяин… Вы…

Я знал, что Тадеуш может зайти в любой момент.

Я попытался поднять руку, но дернул капельницу за провод, и она упала перед кроватью на пол. Ева, не произнося ни звука, вздрогнула. Потом перевела дрожащий взгляд на меня.

— Ты испугалась? — Я растянул слабую улыбку.

Я не мог подступиться к ней, чем бы я ни пробовал, но я не мог добиться от нее полного доверия. Казалось, я ошибся, что решил, что раз у нас с ней больше общего, чем с Тадеушем, то она должна больше верить мне. Мне нужно