– Наркоман? – недоверчиво переспросил Кочетов. – Не может быть! Как он сюда попал? Кто его пустил? Здесь же охрана! Тебе не померещилось?

– Какое там! – Инна опасливо обернулась на свой бокс. – Ты же видишь, в каком я виде! Я от него чудом отбилась, но он еще там… можешь сам посмотреть…

– Сам? – Глеб испуганно попятился, но тут же приосанился и проговорил:

– У нас же на это есть охрана! Каждый должен заниматься своим делом! Подожди здесь, я позову охранника. Я вернусь буквально через пять минут.

– Вот уж нет! Я здесь ни за что одна не останусь!

Вместе с Кочетовым они вернулись к будке охранника.

– Вот она говорит, что на нее напал какой-то наркоман, – заявил Кочетов, тут же отмежевавшись от Инны.

– Наркоман? – недоверчиво переспросил парень. – Не может быть! Как он мог сюда попасть? Мимо меня никто не проходил!

– Да? – перебила его Инна. – Что же, по-твоему, я сама на себя напала? – Она встала ближе к свету, чтобы охранник увидел ее растрепанные волосы, измятую одежду, ссадину на щеке.

– Ну, не знаю… и на камерах я ничего не видел…

– А камеру он вывел из строя! – Инна заглянула в будочку и ткнула пальцем в темный квадрат на мониторе. – Видишь? Вот эта камера не работает!

– Ладно, пойдем посмотрим.

Охранник включил переговорное устройство и проговорил в него с сомнением:

– Коль, тут вроде бы ЧП… на девушку в гараже вроде бы напали… я пойду проверить.

Выслушав ответ, неохотно выбрался из будочки и поплелся по коридору.

– Вот здесь! – Инна остановилась, немного не доходя до своего бокса. Кочетов испуганно попятился, охранник вздохнул и шагнул вперед, заглянул в бокс.

– Нет здесь никого! – проговорил с явным облегчением. – Вы же сами видите!

Инна прошла вперед, заглянула в бокс.

Там действительно не было ни души, только провод, покачиваясь, время от времени задевал за мокрый пол и искрил.

– И? – прищурился охранник. – Где же ваш наркоман?

Инна мгновенно вскипела.

– Пока ты свой зад поднимешь, человека и убить могут! – закричала она. – Ты что, в мониторы вообще не смотришь?

– Как это – не смотрю, это моя работа! – возмутился охранник.

– Да пока ты раскачивался, он десять раз мог сбежать!

– Ну, не знаю… – недоверчиво протянул охранник.

– А может, он где-то здесь прячется?

Кочетов опасливо огляделся по сторонам, отступил к стене. Охранник поморщился:

– Не знаю, не знаю. По-моему, никого здесь нет. Надо будет электриков вызвать, проводку починить, – он покачал головой, развернулся и побрел обратно на свой пост.

Кочетов пошел было за ним, но Инна окликнула его:

– Глеб Сергеевич, не оставляйте меня одну! Подождите, пойдем вместе!

До того они как-то быстро перешли на «ты», но теперь все вернулось на круги своя – они коллеги, и только, ни к чему слишком сближаться, для работы лучше держаться официально.

Тем не менее Кочетов приосанился: какому мужчине не хочется почувствовать себя героем и защитником.

– Ладно, пошли уже, опаздываем!

– Подождите минутку.

Инна обошла бокс, стараясь не приближаться к луже, внимательно приглядываясь к полу.

– Что вы там ищете, Инна Михайловна? – нетерпеливо осведомился Кочетов.

Снова голос его, в котором прослушивались до этого слабые человеческие нотки, стал сухой, как русло прошлогоднего ручья.

Инна и сама не знала, что она ищет. Просто у нее было какое-то смутное, неопределенное ощущение, что что-то здесь должно быть. Что-то важное.

– Помаду потеряла! – ответила она Кочетову.

– Знаете что! – возмутился он. – Между прочим, наш рабочий день давно начался, а мы здесь торчим.

– Хорошая помада, я ее из Парижа привезла.

– Ладно, только ищите быстрее, – буркнул Кочетов. Уже понял, что Инну ни за что не увести.

Инна еще раз внимательно оглядела цементный пол.

Рядом с лужей она заметила отпечаток мужского ботинка – ребристый след елочкой, большой размер, посредине следа – круглый отпечаток, что-то вроде печати под документом.

Она наклонилась, достала телефон и сняла этот след – так, на всякий случай.

И тут увидела рядом со стеной какой-то клочок бумаги.

Подняла его, расправила…

Это был обрывок пожелтевшей от времени нотной бумаги, на которой был нарисован странный значок – четыре ноты, соединенные вертикальной чертой.

Инна сложила этот обрывок и спрятала его в кошелек.

– Что, нашли вы свою помаду? – окликнул ее Кочетов.

– Нашла! – Инна пошла к нему, держа на виду тюбик помады, который предусмотрительно достала из сумочки.

– Тогда пошли уже. У меня переговоры важные скоро.

– А у меня, к вашему сведению, встреча с заказчиком! – Инна быстро пошла вперед.

Глядя ей вслед, такой деловой, с прямой спиной, Кочетов покачал головой. И эта женщина совсем недавно была в его объятиях, приникала к нему и просила не оставлять одну? Да не может быть, ему просто показалось. Придумал он все, во сне привиделось, не могло такого быть.

Ия задумчиво смотрела на колокольчик в своей руке. Какая интересная, какая необычная вещь. И как странно он на нее действует. Ия легонько притронулась к колокольчику, и он ответил едва слышным ласковым звоном. И перед глазами встала лесная полянка, заросшая ландышами. И солнышко уже вылезло из-за тучки, и расцветило хрустальные капли на цветах, и они падают на землю с тихим-тихим звоном – динь-дон, динь-дон…

И тут на столе ожило допотопное переговорное устройство, и раздраженный голос директрисы проговорил:

– Светлова, зайдите ко мне.

Ия вскочила, едва не уронив стул, – бежать, скорее, директриса не выносит, когда ее заставляют ждать… и вдруг остановилась. Почему она так нервничает? Почему так боится директрису? Что та может ей сделать? Да ровным счетом ничего!

Она снова села, не торопясь сложила в картонную папку все, что вчера выписала в архиве, пригладила волосы, достала из ящика стола зеркальце, взглянула в него и только после этого встала и подошла к двери.

Однако у самой двери она остановилась, вернулась к столу и убрала в нижний ящик сверток. Синий шелковый лоскут с завернутым в него китайским колокольчиком. Только после этого она отправилась в кабинет начальницы.

Директриса по обыкновению сидела, с умным видом углубившись в какие-то бумаги.

Ия взглянула на нее своим новым взглядом и поняла, что та только делает вид, что занята, заставляет подчиненных ощутить свое ничтожество. И что на самом деле ей совершенно неинтересно работать над темой диссертации, и сама диссертация неинтересна, просто без докторской карьеры не сделаешь, а она хочет власти и денег, которых не заработаешь в их небольшом музее. Вот и рвется вперед за счет подчиненных, которых презирает.