Все эти мысли промелькнули в ее голове, словно короткиемолнии в грозовом небе. Она попятилась, отыскивая путь к отступлению. Пути небыло. «Я должна прорваться, — решила Полина. — Я не хочу, чтобы меняубили. И притом неизвестно за что».

— Неслыханно! — заявил Никифоров и со злостьюшвырнул телефонную трубку

— Плохие новости? — лениво спросил КостяБунимович, занявший своей тушей весь диван перёд телевизором.

По телевизору показывали соревнования по синхронномуплаванию. Бунимович лежал и восхищался ногами, которые одновременновысовывались из воды и выделывали такие штуки, от которых голова шла кругом.

— Послушай, они же друг друга не видят! — удивилсяон. — И музыку под водой не слышат. А получается все одинаково.

— Они считают про себя, — бросил Никифоров.

— Ну да! — не поверил тот. — Ты совсемпомешался на своей математике. Скажешь тоже — считают!

Они были друзьями детства и легко прощали друг другу то, чтоникогда не спустили бы никому другому. Бунимович, которому плохо давалисьточные науки, долгое время пропадал в каком-то сборочном цеху, а ныневозвысился до владельца автомастерской. Обычно он являлся к Никифорову с пивомв самый неподходящий момент и предлагал устроить «мальчишник» — посмотретьвместе телевизор или погрузиться в компьютерные «стрелялки».

— Звонила моя бывшая жена! — сдерживая ярость,сообщил Никифоров. — Она сейчас будет проезжать мимо, и ей, видите ли,необходимо обсудить одно важное дело.

— Вот черт! — озаботился Костя и сбросил ноги сдивана на пол. — Она опять начнет меня строить.

— Я ее сюда не пущу! — пообещал Никифоров, срываяс себя футболку и надевая рубашку, которую привез из Германии и очень любил.

Костя знал об этой любви, поэтому с подозрением спросил:

— Хочешь снова ей понравиться?

— Шутишь? — Никифоров надел часы и схватился зарасческу. — Я не для нее наряжаюсь. Забыл? Ко мне должна зайти коллега,надо достойно выглядеть.

— Математичка? — оживился Бунимович, которыйобожал вгонять в краску кандидатов наук и профессоров женского пола, которыевремя от времени возникали в поле его зрения благодаря дружбе с Никифоровым.

— Костя, я тебя предупреждаю, — мрачно заявилтот. — Чтобы ты эту тетку не трогал. Она руководитель одного важногопроекта. Я не могу себе позволить испортить с ней отношения.

— Понял, не дебил, — отозвался Бунимович,подтягивая носки. — Обещаю быть скромным, как еврейская девушка. Можетбыть, напоить ее чаем?

— До ее прихода я рассчитываю вернуться. Но если вдругзадержусь, прояви максимум радушия. Поговори с ней о чем-нибудь высоком. И радибога! Не рассказывай ей солдатские анекдоты и не хватай за коленки.

— Ладно-ладно, — пробормотал Костяозабоченно. — Мы с ней послушаем музыку. Вот эту, допустим. — Онвытащил с полки наугад компакт-диск группы «U-2» и, поглядев на обложку,прочитал:

— «У-два».

— Костя, «У-два» — это самолет. А группа называется «Юту». Кроме того, математичка ее вряд ли оценит по достоинству. Еслипочувствуешь непреодолимое желание вывести ее из себя, сдержись и включи канал«Культура». Она будет просвещаться, и тебе не придется поддерживать разговор.

С этими словами он вылетел из квартиры и помчался, вниз полестнице, перескакивая через несколько ступенек — так торопился перехватитьбывшую жену и не дать ей вторгнуться на его территорию. Повернув за угол дома,он нос к носу столкнулся с математичкой и затормозил на полном скаку.

Коллега носила узкие юбки, туфли-лодочки, укладывала волосына затылке толстым кренделем и, кажется, втайне мечтала о том, чтобымужественный Никифоров однажды забылся и позволил себе какую-нибудь вольность.Она была высокой, худой и нерешительной, с библиотечной бледностью щек, похожаяна невозделанный участок земли, за который слишком долго не решался взяться ниодин фермер. Звали ее Джульеттой. К этому прелестному шекспировскому имени былоприделано посконное отчество Ивановна.

— Ах, Джульетта Ивановна! — воскликнул Никифоров,в душе ругая женщин на чем свет стоит. — Это вы!

С какой стати она явилась так рано? И зачем его бывшей женестоль срочно потребовалось с ним увидеться?

— Вы были так любезны, что вышли мне навстречу? —вопросила математичка, немедленно сделавшись бледно-розовой, словно яблоко,вынутое из соломы.

— Ну да! — согласился Никифоров. — Я подумал…М-м-м… Что прежде чем решать деловые вопросы, мы могли бы выпить по чашечкекофе.

Он рукой показал на витрину кафе, перед которым произошлостолкновение. Через стекло были видны столики, а меж ними плаваликрахмально-белые официанты.

— Хороший кофе — это, знаете ли, хорошеенастроение, — сообщил он.

— Что ж, примем это как аксиому, — еще большепорозовела Джульетта, мигом почувствовав, что он взволнован сверх всякой меры,и приняв его волнение на свой счет.

Никифоров взял ее под локоть и быстрее, чем позволялиприличия, завел в кафе и приземлил за столик, у окна. Отвести ее домой, кБунимовичу? Но если по дороге они наткнутся на Анжелу и та устроит какую-нибудьсцену — Джульетте тоже достанется на орехи. Нет, лучше подкараулить бывшую женутут, оставить свою спутницу на минуточку и быстренько все уладить.

— Может быть, вы хотите поесть? — спросилНикифоров с такой тревогой, будто от ее аппетита зависела его жизнь. — Чтовы любите?

— Кур, — выдавила из себя Джульетта, напуганнаянарушением регламента встречи.

— Отлично! — обрадовался Никифоров, глядяпочему-то в окно. — Официант, у вас подают кур? Принесите намкакую-нибудь.., пожирнее и посимпатичнее. И что там к ней полагается?

Мимо окна, словно напуганный выстрелом мустанг, промчаласькакая-то рыжая девица, лица которой он не разглядел. Никифоров вздрогнул ипотряс головой. Девица удивительно кого-то напоминала. И привидится же такое!

— А вы? — спросила математичка.

Он повернулся и посмотрел на нее в упор.

— Что?

— Любите кур? — через силу выдавила она.

— Кого? — переспросил Никифоров, оторопев. Потомспохватился и добавил:

— Я вообще не люблю.., есть. Но если у вас аппетит, нестесняйтесь.

Математичка немедленно позеленела.

— Так, может быть, я зря? — сжалась она.

Никифоров еще раз поглядел в окно. На противоположнойстороне улицы на газоне стояла ремонтная машина. Рабочий тянул от нее шланг коткрытому канализационному люку. Из-за машины высунулась рыжая голова инемедленно засунулась обратно.