— это о трансцендентности злого начала, которое невозможно полностью (а может быть, и не надо) визуализировать. Однако «по плодам узнаете их»: герой зла распознается по разрушению, которое он производит в духовном мире человека и в физическом мире окружающей нас действительности. То же самое происходит и внутри «фильмов страха».

Подобный герой всегда обладает алиби, то есть оправданием совершенного преступления, он не просит прощения, а оправдывается, вызывая к себе жалость, убедительно доказывает вам, что он здесь совершенно ни при чем. (В «Сиянии» герой в исполнении Джека Николсона искренне жалуется жене, что сильно ушибся при неудачной попытке ее... убить.)

Пойдем дальше вглубь нашего мрачного списка. «Дьявол — это князь мира сего, бог века сего и князь тьмы». Подобное утверждение сомнительно в философском смысле, и его можно оспорить. Это, скорее, эмоциональное восклицание. Здесь один шаг до манихейской ереси о том, что весь материальный мир сотворен злым началом. С точки зрения же интересующего нас предмета это означает тотальный характер зла внутри «фильма страха», его непобедимость и бесконечное стремление к экспансии. Вспомним «Чужого» Ридли Скотта: зло уничтожает почти всех членов экипажа космического корабля (кроме одного), появляется в шаттле, который от этого корабля отчалил, и только бесстрашие астронавтки Рипли сбрасывает это чудовище в открытый космос. Опять же только сбрасывает, чтобы «космический черт» смог появиться в последующих сериях (слабых) этого знаменитого сериала.

Следующий пункт-характеристика проясняет предыдущий и не требует отдельных объяснений: «Дьявол всегда стремится к власти». Замечу только, что князя Мышкина[86] и Дон-Кихота невозможно представить себе властителем какого-нибудь государства, островного или континентального. Даже у Санчо Пансы эта миссия провалилась.

Мы подходим к одному из самых важных высказываний из книги де Ружмона: «Дьявол любит маскироваться под ангелов света». Когда мы говорим, что страшное в драматургии «фильмов страха» может существовать в оболочке нестрашного, мы имеем в виду и этот перевертыш, когда любящий отец в «Сиянии» вдруг оказывается кровавым маньяком, ученый-исследователь из «Чужого» — роботом-убийцей, а симпатичная девочка-подросток из «Изгоняющего дьявола» — воплощением самого ангела тьмы...

«Дьявол склонен к экстремам». Герой в «фильмах страха» должен совершать максимально активные действия, не стремиться к покою и «середине».

«Легион — имя мне, потому что нас много» — это не только об экспансии и могуществе, о которых мы говорили выше, но еще и том, что подобный персонаж обожает запугивать других, он парализует волю утверждением о своем всесилии и полном контроле над окружающим. (Но это является ложью, потому что тогда из мира была бы окончательно изгнана любовь, и человечество существовало в цепочке беспрерывных войн каждого с каждым.)

«Дьявол — лжец и отец лжи». Данный тезис дублирует «ангела света». В нашем случае это означает, что «герой страха» постоянно выдает себя за другого: космический монстр «Чужого» представляется маленькой рептилией, а маньяк «Сияния» разыгрывает из себя гуманиста-писателя.

«Дьявол все делает в темноте, сзади и наоборот» — средневековая формула, обычно касающаяся сексуальной жизни, и в частности обряда черной мессы на Лысой горе, когда козла, восседающего на троне, целовали в зад. Можно пойти и дальше в рассуждениях: за этим угадывается антилогика и антисмысл, свойственные ангелу тьмы. Его перевернутый разум порождает перевернутые действия, перевернутые, конечно, по отношению к добру и созиданию.

В приложении к герою сценария эта логика может быть следующей: я желаю своему народу добра и поэтому ввергаю его в войну. Или, уча добру, подталкиваю к насилию, — то, кстати, чем занимается власть в любом тоталитарном государстве.

Мы подходим к одному из самых перспективных с точки зрения сюжетосложения тезису: «Дьявол не может любить и не любит тех, кто любит». Кажется, еще не создан фильм ужасов, где его герой не гнал бы влюбленных, не преследовал их, не старался всевозможными методами оболгать и разъединить. Зная эту средневековую формулу, понимаешь, что за окружением Ромео и Джульетты, которое призвано разъединить любовников, прячется наш темный персонаж. Особенно он заметен в Тибальте и отчасти — в Меркуцио. Сам, кстати, ангел тьмы боится любви, как крот страшится солнечного света.

«Дьявол любит прятаться за самые лучшие человеческие чувства» — это о том, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Следуя этой логике, добрые поступки героя мистического фильма, если он подвержен инфернальному влиянию, приводят к злу, насилию и смерти. Искаженный отголосок этого перспективного художественного принципа заметен в Дон-Кихоте. Добрые дела Рыцаря печального образа очень часто приносят людям боль и разочарование. (В данном случае не потому, что за Дон-Кихотом скрывается наш таинственный персонаж, а оттого, что мир лежит возле.)

«Дьявол по своей природе не может быть показан ясно и четко». Правоту этой формулировки доказывают многочисленные провальные фильмы ужасов, где воочию действует нечистая сила. В частности, многочисленные оборотни, например, «Воя» (режиссер Джо Данте) могут казаться какими угодно, но только не страшными. Вспоминается критика В. Г. Белинского на первую редакцию гоголевского «Вия». В ней «неистовый Виссарион» указал Николаю Васильевичу на слишком подробное описание демонических форм, явившихся Хоме Бруту во вторую и третью ночь его стояния у гроба панночки. Эта подробность, по мнению критика, уничтожает весь ужас повествования. Гоголь внял совету Белинского и из второй редакции повести (которую мы знаем сейчас) изъял ряд описаний нечистой силы, — от этого «Вий» только выиграл.

Следующее утверждение де Ружмона подтверждает наши соображения: «Дьявол опасен только тогда, когда его не видят, а когда его увидят, он становится мерзким, смешным и жалким». Таким образом, желание Н. В. Гоголя написать и выставить черта перед всем миром есть желание унизить извечного врага рода человеческого, желание сугубо христианское, гуманистическое.

«Дьявол ироничен, но сам терпеть не может иронии и насмешек». То есть зло лишено самоиронии. Герой «фильмов страха» может высмеивать всех и вся, но только не себя. (Еще раз вспомним персонажа в исполнении Джека Николсона из фильма «Сияние»: писатель прекрасно передразнивает свою жену, но по отношению к себе он проливает слезы, особенно тогда, когда ушиб ногу.) Эта черта — насмешки над другими, но только не над самим собой — есть, в частности, у Чацкого из «Горя от ума».

«Дьявол склонен к разрушению и саморазрушению». Эта формула вполне приложима к многочисленным киноманьякам, которые разрушают себя и окружающих.