— Да с чего ты взяла, что это священники были?

— А то кто же? Толстые, бородатые. А говорят как! Простые мужики так нипочем не скажут! Из Славянска они. Там у них и праздник будет.

До Славянска можно было доехать минут за тридцать-сорок. Но это если на машине. А пешком туда было далековато.

Бабушка вздохнула:

— Что-то зачастили священники к нам в Бобровку.

— Я слышала, как в магазине говорят, будто бы здесь часовню хотят поставить.

— Это где же? — удивилась бабушка. — На каком месте?

— В центре, где же еще.

— А где у нас центр?

Бобровка в самом деле тянулась одной длинной линией вдоль берега речки Зайца.

— А может, на берегу и поставят. Хорошо часовня на берегу смотреться будет, или даже церковь маленькую.

— А при церкви и лавочку свечную можно бы открыть, — оживилась бабушка. — Я бы туда работать пошла. Какой-никакой, а все приработок к пенсии. И опять же богоугодное дело.

Тетя Наташа весело подмигнула ей:

— Не бойтесь, тетя Таня, стану попадьей, замолвлю за вас словечко. Возьмет муж вас свечками торговать.

— Да уж только твоими молитвами, — ехидно отозвалась бабушка. — Сама-то я нипочем не управлюсь.

— А то! У священников тоже небось все хлебные да тепленькие местечки между своими распределяются. Если ты в их среде покровителя не имеешь, так нечего тебе и думать, чтобы в свечную лавку протиснуться. Но вы, тетя Таня, не переживайте, я за вас перед мужем обязательно похлопочу. Попомните вы мою доброту.

— Уж и не знаю, как тебя и благодарить, Наташа, — еще ехидней отозвалась бабушка. — Уж такая доброта, что и не сказать.

Но тетя Наташа ничего плохого или ехидного в свой адрес не воспринимала. Такая была у нее четвертая особенность.

И она с большим воодушевлением подтвердила:

— Сердце у меня доброе. И вообще, золотая я баба. Одного не пойму, отчего замуж никто не берет?

— Может, оттого, что ты готовить совсем не умеешь?

— Умею! — отмела это замечание тетя Наташа. — Чего там уметь? Сейчас в магазинах всего навалом. Бери, грей и ешь.

— Полуфабрикаты мужик и сам себе разогреть в печке может. А ты бы ему борщичка наварила, котлеток бы домашних накрутила, компотику кому вишневого, а кому из клюковки. Глядишь, мужик бы к тебе душевно и расположился. Мужики они ведь по большей части желудком думать привыкли.

— Фу! — сморщила нос собеседница. — Котлеты! Борщ! Компот еще какой-то приплели, да из клюквы. Что я, в столовой? Скучно!

— Вот оттого, что тебе все веселье подавай, одна и кукуешь.

— Это ненадолго. Сегодня на праздник пойду, там и познакомлюсь хорошенько с кавалером. Чувствую, что этот никуда от меня не уйдет. Мой будет.

— Ты всегда так говоришь, а на деле что выходит? Пшик! Стрельба холостыми. Нет, Наталья, попомни мои слова! Пока ты пироги печь не научишься, не видать тебе мужа хорошего.

— Да отстаньте вы от меня со своими пирогами, тетя Таня! Что вы все пироги да пироги? Можно подумать, ваш муж вас за ваши пироги полюбил.

— Нет, не за мои.

— Вот видите!

— В ту пору, — спокойно продолжала бабушка, — у нас моя мама готовила. Она же и пироги пекла. Ох и мастерица она была. Тесто словно пух. Начинка — пальчики оближешь. Уж на что у меня вкусные, а ее пирожки втрое вкусней были. Вот на тещины пироги муж мой и запал. Потом уже и я выучилась стряпать. Мне мама прямым текстом сказала: «Все, Таня, слабею, глаза уже не видят, руки не работают, помирать мне скоро. Пока еще в разуме, запоминай рецепты и перенимай у меня хозяйство. А не то как помру, не видать тебе мужика. Сведут его со двора те, кто пошустрей тебя будет». Я маминого совета послушалась, и муж мой до самой смерти со мной оставался. Ни разу в другую сторону даже и не посмотрел.

— Мне уже учиться готовке поздно.

— Никогда не поздно и никогда не рано. Послушай меня, Наташа, я тебе же добра хочу. Учись готовить. Не просто каждый день приходи сюда пироги трескать, а учиться приходи. Вместе опару поставим, вместе тесто замесим, вместе начинку приготовим. Так и научишься пирожки не хуже моего печь.

Но тетя Наташа от бабушкиных поучений заметно заскучала.

— Нет, я так не хочу. Если уж замуж, то обязательно, чтобы у меня прислуга была, которая и месить, и печь, и стирать, и убирать за меня станет.

— За богатого, значит, метишь?

— А если нет, тогда зачем замуж идти? Какой резон с бедным связываться? Чтобы всю оставшуюся жизнь у плиты провести? Нет, я так не хочу.

— Как хочешь.

Бабушка тоже уже начала уставать от пустого разговора с приятельницей своей дочери. Да и пирогов, которые нужно было караулить для внука, почти не осталось. И бабушка пошла к себе в комнату, оставив женщин наедине с Костей. Здесь и наступил его звездный час. Он в красках описал их сегодняшние приключения. И уставился на женщин, ожидая похвалы.

Но вместо этого услышал от тетки:

— Все, Костя, допрыгался! Будешь сам щенков от Лушки пристраивать. Надо же удумать — подсунуть ее этому Барону!

— Тетя Таня, не все ли равно, от кого будут щенки? Будто бы вы с бабушкой сами не знаете, сколько Лушу не прячь, она все равно кобеля себе найдет. Барон еще ни самый плохой вариант. Породистый пес. И при хозяине. В любом случае одного щенка мы этому художнику пристроим. А повезет, так и всех. Виктор собак любит. Он их и из дерева режет, и рисует, и…

— А этот Виктор женат? — перебила его тетя Наташа.

— Да. Жена у него Ната. Она такая красивая и…

Но тетя Наташа, услышав, что у художника есть супруга, уже утратила интерес к рассказу Кости.

— Тань, а Тань, — затеребила она подругу. — Говори, пойдешь со мной?

— Куда?

— Да на праздник этот! О чем я тебе твержу битый час!

— Одна иди. Тебя же пригласили, не меня.

— Одной мне неудобно. Их вроде как двое, а я одна заявлюсь. Как же так?

— Там еще небось много другого народу будет. Затеряешься.

Но тетя Наташа была о себе такого мнения, что затеряться с ее выразительной внешностью в толпе будет трудно. И то сказать, что роста тетя Наташа была гренадерского. Были такие полки в царской армии, куда брали самых рослых и физически крепких юношей и молодых мужчин. Вот тетю Наташу бы туда точно взяли. И комплекцию тетя Наташа имела соответствующую. А если добавить ее пристрастие к ярким расписным тканям — сегодня на ней, к примеру, было ярко-красное платье, украшенное огромными белыми и синими фантастической формы цветами, и длинные светлые волосы, поднятые и укрепленные на макушке в виде башни и сколотые огромной алой заколкой в форме пиона, — то и вовсе получалось, что затеряться тете Наташе никак не получится.