Готовясь к встрече, вдова Александер навела справки и точно знала, где расположено логово Портного, как в него войти и выйти, в том числе – вопреки желанию хозяина. Изучила хранящие лабораторию заклинания, определила, как их преодолеть в случае необходимости, и потому чувствовала себя достаточно уверенно. Но при этом ловко, не переигрывая, изображала смущённую гостью, с интересом изучающую новое помещение. И держалась всего в шаге позади псоглавца, словно боясь потеряться.

Они спустились в подвал, прошли мимо массивной двери в бомбоубежище и остановились у следующей, обыкновенной, рядом с которой висела дешёвая пластиковая табличка: «Этнографическая лаборатория Зиновия Зольке, доктора». Никаких других научных кабинетов в подвале не наблюдалось.

Псоглавец постучал, но сразу открыл дверь и пропустил Юлию внутрь, в первую из комнат Портного. Эту клетушку, площадью не более девяти квадратных метров, выделила Зиновию Кунсткамера, и она была полностью загромождена ужасной мебелью, оставшейся от бюрократов середины прошлого века: здесь царствовали казённые полки, скрипучие стулья с жёсткими сиденьями, два книжных шкафа и потёртый письменный стол, левая сторона которого ещё при Хрущёве была запачкана отравленными чернилами, да с тех пор не отмылась.

При появлении Юлии Портной резко повернулся, но тут же замер, замявшись, явно не зная, как себя вести, и пробубнил:

– Юлия баал…

– Я тоже рада вас видеть, Зиновий, – тактично отозвалась вдова и остановилась, сохраняя дистанцию. – У вас тут… уютненько.

Это был самый дипломатичный комплимент в её жизни.

– Да… – Портной огляделся с таким видом, словно не узнавал ничего вокруг, понял, что женщина шутит, и окончательно смутился. – Это помещение выделено руководством, сюда может зайти кто угодно, вот и приходится хранить его в столь жалком виде.

– Руководство разрешает вам курить? – притворно изумилась Юлия.

– Курить? – Зиновий проследил взгляд вдовы и увидел дымящуюся самокрутку в правой руке:

– Я задумался и совсем забыл… Вы не против?

– Не против. Мой покойный муж любил покурить душистый табак, а у вас, как я заметила, душистый.

– Спасибо… – Зиновий рассеянно оглядел самокрутку. – У меня хорошая вытяжка… Там, в лаборатории.

В ответ Юлия вновь улыбнулась и указала на плакат: «Кто ты, Ктулху?»

– Вы не знаете?

– Хочу его вскрыть.

– Ах, вот как… Для начала его нужно найти.

– Ну, Медузу я отыскал… – Портной наконец разглядел саквояж в руках псоглавца и засуетился: – Позвольте пригласить вас собственно в лабораторию, Юлия баал. Она тут… за стеной.

И подошёл к одному из книжных шкафов.

– Руководство выделило вам две комнаты? – продолжила «удивляться» женщина. – Наверняка у вас полно завистников, Зиновий.

– Руководство о второй комнате не знает, – объяснил Зольке. – Я внёс некоторые изменения в планы здания, и теперь считается, что за этой стеной расположено бомбоубежище. А кто будет измерять площадь бомбоубежища?

– Ловко, – оценила вдова.

– Спасибо.

Зиновий нажал на скрытую кнопку, шкаф сдвинулся, и они прошли в лабораторию. В весьма обширное помещение, в центре которого располагался крепкий стол со множеством ящиков, встроенных шкафчиков и гладкой металлической столешницей, идеально чистой, отполированной до зеркального блеска. Стол был снабжён изрядным количеством приспособлений, среди которых присутствовали лампы, как яркие, так и узконаправленные, штанги с разнокалиберными увеличительными стёклами и подставки для инструментов. А завершали композицию фиксирующие ремни для пациентов.

Или жертв.

Сейчас свободные.

Как и в кабинете, стены лаборатории оказались загромождены мебелью, но хотя полок и шкафов здесь было намного больше, из-за размеров помещения они не производили столь гнетущего впечатления. А стоящие между шкафами витрины и колбы с «опытами» привлекали внимание, превращая лабораторию в мини-музей. И вдова Александер не отказала себе в удовольствии рассмотреть одно из достижений Портного – саблезубую макаку с небольшими, но явно острыми рогами и кожистыми крыльями.

– Я делал этот проект для госпожи Элизабет, – негромко сообщил Зиновий, нервно затянувшись самокруткой. – Это третий образец… не выжил… А четвёртый, для которого я взял шимпанзе, оказался удачным.

– Муж говорил об этой работе, – кивнула женщина. – Восхищался…

– Спасибо.

В дальнем углу была оборудована «зона отдыха» – два кресла у журнального столика, в одном из которых сидел плечистый мужчина в тёмно-сером костюме и красной рубашке. Увидев вошедших, он поднялся, отдал дань вежливости, сделав три шага навстречу, и остановился, глядя на Юлию со спокойствием независимого и абсолютно уверенного в себе человека. И явно не собираясь начинать разговор, что при общении со знатным баалом граничило с оскорблением.

Вдова Александер тоже остановилась и обронила:

– Мне тут, пожалуй, нравится, – полностью сосредоточившись на рабочем столе Портного.

Тот понял, что назревает скандал, вздохнул и сообщил:

– Это посвящённый Пэн, Юлия баал, мой… компаньон.

– Посвящённый во что? – небрежно осведомилась вдова, продолжая разглядывать стол.

– Я – сепс, – с достоинством ответил Пэн.

– Посвящённый во что?

– В таинства моей семьи.

Юлия наконец соизволила отвлечься от изучения технических приспособлений и вопросительно посмотрела на Портного, давая понять, что желает услышать ответ на вопрос. Присутствие независимого сепса, знающего таинства семьи, она полностью игнорировала.

– Именно посвящённый Пэн доставил в Санкт-Петербург Медузу, – промямлил Зиновий, мысленно проклиная дурацкий характер компаньона. Сепсы, так же как волколаки и многие другие существа, любили показать норов, но обычно им хватало ума не злить баалов. К сожалению, обнаружение Медузы заставило Пэна позабыть, что он пока не ровня высшим грешникам.

– Я вижу, что он – змеевид, – протянула Юлия, нарочно используя далеко не самое уважительное определение всех произошедших от змей существ. И она по-прежнему обращалась к Портному. Демонстративно. – А значит, он должен приветствовать меня по Этикету Первородных. Как низший.

Это было законное, но унизительное требование. Классические правила поведения разрабатывались много веков назад, когда грешники относились к остальным существам в лучшем случае как к слугам, и в последнее время использовались лишь во время официальных церемоний, да и то не всегда. Своим требованием Юлия продемонстрировала крайнюю степень раздражения и показала Пэну, как близко он подошёл к опасной черте.

Сепс побледнел от бешенства, но спорить не осмелился и медленно опустился на правое колено.