— Ничуть?

— Не более, чем их ровесники. Ну, как все: ругаются, хвастаются, воруют у отца бренди, устраивают скачки в полночь и едва не ломают себе шею, держат пари, кто плюнет дальше, в общем, ничего особенного. Зато не играют в азартные игры, не соблазняют местных девушек, мало того, их ни разу не исключали из Оксфорда!

Томас искренне усомнился в заверениях насчет девушек. Они молодые парни, а все молодые парни спят и видят кого-то соблазнить, и дело вовсе не в испорченности. Впрочем, вполне возможно, что они переросли подобные забавы.

— Можно мне поцеловать вас снова?

— Это еще зачем?

— Хочу проверить, будет ли сравнение с вашими кузенами в мою пользу.

— Но это случилось очень давно, и мы были детьми, и…

Он поцеловал ее. И на этот раз не простым прикосновением губ. На этот раз было чуть больше давления, чуть больше нежности и много-много тепла. Его руки легли на ее плечи, медленно притянули ближе. Потом он разомкнул губы.

«В самом деле, разомкнул, — возмущенно подумала Мегги, — словно собирался заговорить, или положить в рот кусочек хлеба, или зарезать верхнее до, подобно миланскому сопрано».

Она почувствовала, как его язык легонько вжимается в ее губы, но стиснула их изо всех сил и украдкой посмотрела на него. Его глаза были открыты. Заметив ее шокированный взгляд, он отстранился.

Мегги не отскочила. Не дала ему пощечину. Просто стояла на месте, задумчиво взирая на него.

— Все равно ужасно странно, — объявила она наконец. — Поскольку вы много лет жили за границей, милорд, возможно, забыли английские обычаи. Этот, во всяком случае, явно не английский. Вы открыли рот, коснулись языком моих губ, как нижней, так и верхней, и вроде бы даже лизнули их. В Англии такое наверняка не слыхано, только в каких-то чужих странах, где позволены всяческие бесстыдства.

— Клянусь, Мегги, это вполне допустимая вещь, — пробормотал он, сдерживая улыбку, но, судя по ее лицу, она не совсем поверила.

— Допустимая? Там, где вы жили все эти годы? Может, кто-то показал вам это еще в детстве? Там, где вы росли?

— Да, но в данном случае наставления совершенно необязательны. Ну… разве только чтобы помочь молодому человеку стать немного опытнее. На самом деле главное — практика, как можно больше практики, хотя подобные вещи вообще присущи природе многих людей и познаются в процессе.

— Каком именно?

— В процессе взаимных ласк. Поцелуи — это только начало и обычно зажигают пожар в крови.

— Вот как?

— Да, это самая обычная история. Даже в Китае все делается именно так.

Он легонько гладил ее руки до самых запястий. Бархатная амазонка еще не совсем высохла.

— Собственно говоря, Мегги, вам нужно кое-что знать, поскольку вы уже взрослая женщина.

— Что же мне следует знать?

— В Англии это тоже делается. Как в любой стране.

— Вы уверены? Насчет языка?

— О да.

И тут она сообразила.

Джереми, должно быть, тоже проделывает это с Шарлоттой. Открывает рот, когда ее целует. А она? Тоже открывает? Нет-нет, только не думать об этом!

— Вы находите это неприятным?

Мегги в задумчивости нахмурилась и прикусила нижнюю губу. Ему захотелось прикоснуться пальцем к этой пухлой губке, или… или провести по ней языком.

— Нет, вовсе нет. Просто очень любопытным. О Боже, неужели мой отец и Мэри Роуз тоже так целуются? — с искренним ужасом выпалила девушка и, поняв, что проговорилась, зажала рот рукой. В эту минуту у нее сделалось такое лицо, будто она отдала бы все на свете, лишь бы взять слова обратно. Лишь бы не показать, что в голову приходят подобные мысли.

Он снова сдержал смех.

— Я не настолько порочен, чтобы рассуждать о супружеской жизни викария и его жены.

— Вы правы. И мне следовало бы молчать, — со вздохом согласилась Мегги. — Смотрите, это не солнце выглянуло?

— Да. И кажется, дождь прекратился.

Она не знала, то ли радоваться, то ли огорчаться. Совершенно непонятное утро. Во всяком случае, необычное.

— Интересно, выбрали бы теперь Макс и Лео победителем именно вас?

— Наверняка, — без колебаний выпалил он.

Она рассмеялась, но не громко и восторженно, а как-то вымученно, потому что не могла забыть прикосновение его губ… его объятия, большие ладони, гладившие ее: пугающее и все же завораживающее ощущение.

Томас смотрел в ее запрокинутое лицо и думал: «Что же, я научил тебя кое-чему, и это манит и одновременно тревожит. Хорошее начало».

Вслух же он беспечно бросил:

— Наверное, для того, чтобы действовать наверняка, мне придется рассказать им превосходную историю о страшных, чешуйчатых, огнедышащих драконах, и безмозглых рыцарях, которым больше нечего делать, кроме как лезть в их пещеры и вызывать бедняг на бой.

— Боюсь, Макса и Лео больше невозможно подкупить занимательными историями. Мало того, я даже не могу сказать, что может их теперь сбить с пути истинного. Они стали взрослыми, и я больше их не знаю. Проблема в мужском мозгу — вещи совершенно таинственной и непредсказуемой. Похожей на большую спутанную массу сплошных недоразумений. Поверьте, я делала для них все, что могла. Макс собирается стать викарием, как папа, поэтому он не может быть очень уж большим грешником, верно?

— Разумеется. Хотите сказать, что сами воспитывали братьев?

— О да, пока отец не женился на Мэри Роуз. Тогда мне было десять. Настоящая великанша, куда выше и сильнее их! И если считала, что они заслуживают трепки, значит, вполне была способна оттаскать их за уши, что случалось довольно часто, поскольку мальчишки никогда не отличаются здравым смыслом. Да, им требовались строгая дисциплина и зоркий глаз. Лео был ужасным озорником. Никогда не забуду, как он вырезал ленту из спинки моего платья. За это толкнула его в колючий кустарник.

Томас рассмеялся и осознал, что давно уже так не веселился.

Они вывели лошадей из амбара. Пен торжествующе заржал, радуясь, что избежал опасности и остался цел и невредим.

С деревьев капала вода, земля напоминала губку. Томас подсадил Мегги в седло и, дождавшись, пока она расправит юбки, сообщил:

— Я слышал, как доктор Дрейфус уверял, что к концу недели Рори своими проделками перевернет весь дом.

— Наверное. Позвольте еще раз поблагодарить вас, милорд.

— Можете отблагодарить меня хотя бы тем, что станете называть по имени.

— Ну, если вы так желаете… Хорошо. Томас. Прекрасное имя. Надежное. Я с радостью буду его произносить. И поскольку вы поцеловали меня и даже лизнули мои губы, думаю, я достаточно хорошо успела вас узнать.