— Дина, — объясняет она, — на стадионах люди носят шарфы в любую погоду. Речь идет о клубных шарфах.

— А-а, — говорит Дина таким тоном, будто она все-таки не поняла, о чем речь, но развивать эту тему не хочет.

— А вот красная маечка… — пытаюсь объяснить я.

— Чего? — возмущается Дина, опуская забрало.

— «Барнсли» играет в красной форме…

— Ну?

— А мы будем сидеть в секторе болельщиков «КПР».

— Ну и что с того?

— Не волнуйся, Габриель, — смеется Бен. — Думаю, у Дины на лице будет написано, насколько ей все это по барабану, так что никто не примет ее за болельщицу «Барнсли».

Дине явно не нравится быть исключением из правил.

— Знаешь, — встает она, — если все это так важно, то я просто пойду и переоденусь.

— Не надо, — пытаюсь удержать ее, но не успеваю. Она уходит.

Если внешне они с Элис отличаются лишь слегка, то в психологическом плане между ними пропасть. Куда делся ген спокойствия? Когда мы познакомились, она не была так взвинчена.

— Не беспокойся насчет Дины, — успокаивает меня Элис. — Действительно, такое впечатление, будто ее все бесит. На самом деле бесится она из-за того парня.

Она встает и идет вслед за Диной. Судя по звуку шагов — в комнату для гостей. Оглядываюсь. Бен пристально смотрит на меня.

— Что? — не выдерживаю я.

— Я с мамой вчера разговаривал.

В животе такое ощущение, как будто я ехал в машине на большой скорости и налетел на кочку.

— Чудесно. Я тоже с ней разговаривал.

— Знаю.

— Ну и как мама?

— Она ненормальная.

— Не сомневаюсь.

— Она, похоже, уверена… — Бен умолкает на секунду, ожидая моей реакции на то, что он скажет (а если я догадаюсь, то это докажет мою вину); я сохраняю каменное выражение лица, — что ты уже ужинал с Диной.

— Что? — удивляюсь я.

Моей маме даже ложь обязательно надо приукрасить. Она говорит, что хочет. Что хочет, то и говорит.

— Похоже, она неправильно меня поняла. Я сказал, что ужинаю с ней сегодня. А она, наверное, поняла «сегодня» в широком смысле этого слова.

— Это как?

— В смысле, «наше время», «сегодняшний день». Например, можно ведь сказать: «Сегодня люди живут иначе, чем сто лет назад».

— Она не дура.

— Что, прости?

— Ты достал, Габриель, — не на шутку злится он. — Сколько можно так к ней относиться? Ты даже слушать ее не желаешь.

— Это ты назвал ее ненормальной.

— Да, она ненормальная. Но и ты тоже. Как бы то ни было, она заявила, что ты уже похвастался ей состоявшимся ужином с Диной. Но не сказал, что Дина — сестра Элис.

— Ой, я тебя умоляю. Ты же знаешь, она страсть как хочет, чтобы у меня появилась постоянная девушка. И ей хочется верить, что это произошло. Поэтому она и рассказала тебе все так, будто это действительно произошло. А о том, что Дина приходится Элис сестрой, я просто забыл ей сказать.

Бен выжидающе смотрит на меня, снова пытаясь что-то разглядеть в моих глазах.

— Возможно, — уступает он. — Но ты пригласил ее на футбол.

— Ну да.

— А тебе не кажется…

— Что?

— Ну, не знаю. Все это немного отдает… инцестом. Ты, мой брат, собираешься трахнуть сестру моей жены.

— Нет, Бен. Инцест — это когда я, твой брат, собираюсь трахнуть тебя. И вообще, что ты взъелся — мы просто собираемся на матч «КПР». Я не планирую доставлять ей оральное удовольствие на трибунах стадиона «Эллерсли-роуд». Разве только если игра будет совсем скучная.

У него на лице ни один мускул не дрогнул.

— Габриель! Это сестра моей жены.

— Ну, ты достал, — отворачиваюсь я. — А что ж ты не сказал: «Речь ведь идет о сестре моей жены!»? Или это было бы уж совсем патетично?

Бен краснеет. Он всегда отступает, стоит мне только поднажать. Он — мой старший брат, но только формально.

— Ладно, неважно, — пытается он побороть замешательство. — Но будь поаккуратнее с ней. А то она от мужчин тут натерпелась.

Только я собираюсь спросить, чего она натерпелась, как в комнату заходят Элис с Диной.

На Дине теперь голубая вельветовая курточка на молнии и джинсы.

— Ничего более подходящего для болельщика «КПР» у меня не было, — улыбается Элис.

Дина стоит слегка подбоченясь, как бы позируя, и понимая, что на нее все смотрят. Она приподнимает левую бровь. И даже улыбается. В первый раз со времени нашего телефонного разговора она делает что-то без сарказма.

— Обожаю голубой цвет, — язвительно замечает Дина.

Мы уже в машине, едем на стадион.

— Слушай, прости меня, пожалуйста. Я не к тому говорил, чтобы ты переоделась.

— Ничего, — отвечает она, не поворачивая головы.

Похоже, между нами витал только один атом непринужденности, но и он забился в агонии.

— Который сейчас час? — интересуюсь я.

Она смотрит на большие стрелки бабушкиных часов.

— Четверть третьего.

До игры еще целых сорок пять минут; тогда хотя бы шум стадиона снимет напряжение.

— Ты не мог бы больше не спрашивать о времени? — равнодушно просит она.

— А что?

— Ты уже в третий раз спрашиваешь.

— А… Извини, просто я хочу заранее приехать. Чтобы найти места, почитать программку, спокойно устроиться хотя бы минут за пятнадцать до начала матча.

— А у тебя самого нет часов?

— Нет. Я все равно их в итоге теряю. Наверное, потому, что с их помощью узнаю то, чего знать не хочу.

Лицо чуть повернуто в мою сторону, левая бровь приподнята и похожа на стрелку, которую рисуют на футболках с надписью «Этот идиот со мной».

— Время? — в ее голосе чувствуется скептицизм, граничащий с презрением.

— Сам тот факт, что оно движется, — уточняю я и тут же осознаю, что этот мой образ («Я такой загадочный… Так загадочно выражаюсь») ее не впечатлил.

Кстати, она ведь не натуральная блондинка, это надо учитывать. Захожу с другой стороны:

— Может, музыку послушаем?

— Как хочешь.

Продолжая одной рукой держать руль, нагибаюсь, чтобы попробовать что-нибудь выудить из кассетного болота под водительским креслом; попутно я случайно нажимаю на педаль газа, и мотор моего «доломита» начинает реветь, но, к счастью, машина — это все-таки «доломит» — не особенно разгоняется. Достав кассету, рассматриваю ее, стараясь при этом одним глазом следить за дорогой. Как всегда, на кассете ничего не написано, нет даже наклейки, на которой можно что-нибудь написать. Все мои кассеты отчаянно цепляются за свою анонимность, не поддаваясь никаким попыткам их классифицировать и идентифицировать. Если я пытаюсь найти какую-то конкретную кассету во время движения, то мне приходится тратить кучу времени, действовать методом проб и ошибок, засовывая в магнитолу одну кассету за другой, затем бросая их обратно… впрочем, это я так говорю, что одну за другой: на самом деле — это одна, потом другая, а следующая кассета, которую достаю и засовываю в магнитолу, всегда оказывается первой, и следующая за ней кассета тоже оказывается первой. Это я к тому, что сильно рискую, засовывая именно эту кассету. На ней может быть все что угодно. Набираю в легкие побольше воздуха.