Так я познакомилась со своими дальними тетками и кузинами. Все они родились уже после таинственного мора, унесшего жизни многих даханни. На момент войны моя бабка была всего лишь младенцем, в то время, как отец – взрослым тридцатилетним мужчиной, вот такой парадокс. Меня так ошарашила эта новость, что я уже не вникала, кто есть кто и в каком родстве мы состоим, а потому смогла запомнить только имена. Женщины выглядели очень довольными и, ничуть не смущаясь, осматривали меня со всех сторон, восхищаясь моим внешним видом:

– Вы только гляньте, какая кожа! Нежная, как лепесток розы!

– А какие глаза! Они сияют, как звезды!

– Вы потрогайте эти волосы! Мягкие, будто шелк!

– Красавица! Она просто красавица!

– Деточка, ты достойна лучшего из лучших! Ах, я прямо вижу, как самые благородные эрзуны и секайи будут биться за право назвать тебя своей!

– О-о-о! Сначала им придется постараться попасть в список претендентов! Интересно, кто из них останется в живых к Аукциону?

Я молча позволяла себя тискать, а в моем мозгу продолжали щелкать шестеренки, пытаясь подогнать действительность под тот шаблон, который я уже себе создала.

Бедные даханни? Несчастные пленницы суровых правил? Как же я ошибалась! Судя по всему, они не нуждались ни в чьей жалости, особенно в моей. С таким восторгом обсуждать то, что прямо сейчас кто-то рискует своей жизнью ради девушки, которую и в глаза-то не видел? Мерять свою популярность по количеству тех, кто погиб за возможность попасть в списки женихов? Я думала, что это даханны жестоки, но их женщины поразили меня своим бездушием. Страшная раса! Неужели я к ней принадлежу?

Одно радовало, теперь я точно знала, что у меня нет ничего общего со своими так называемыми родственниками. А еще, я теперь понимала эйру Димантис, которая боялась и ненавидела даханнов, но при этом рискнула собственной жизнью и жизнями своих односельчан, чтобы избавить родную дочь от существования в этом жестоком и хладнокровном обществе.

На меня смотрели, как на экзотическую зверушку, да и обращались соответственно: обсуждали так, как будто это не я стояла рядом. У санхейо такое отношение посчитали бы оскорблением, а здесь все воспринимали это как нечто само собой разумеющееся. Даже эрзун, который был моим отцом, лишь снисходительно посмеивался, глядя, как его родственницы крутят меня во все стороны.

Лишь верные юмати, стоявшие чуть поодаль, неодобрительно хмурились, но пока молчали. Они не имели права вмешиваться, пока мне не грозила реальная опасность, а со своим душевным дискомфортом мне предстояло справляться самой.

Наконец, когда я уже готова была сбежать, вся наша пышная процессия прошла в высокие двустворчатые двери, и я снова замерла, пораженная красотой и великолепием внутреннего убранства.

Если снаружи дворец напоминал огромный сверкающий бриллиант, то внутри был похож на шкатулку для драгоценностей, оббитую бархатом и шелком. Удивительной красоты фрески покрывали стены огромного холла, колонны из розового мрамора, украшенные барельефом, поддерживали сводчатый потолок, а в неглубоких нишах таились бронзовые статуи прекрасных юношей и дев. Вдоль стен стояли широкие кушетки на гнутых ножках, оббитые атласом с золотой канителью, мраморные столики, украшенные инкрустациями из драгоценных камней и слоновой кости, серебряные курильницы, изящные этажерки, полные крошечных фарфоровых статуэток – здесь все кричало о роскоши и страсти к красивым вещам. Уж не знаю, кто выбирал обстановку, но она очень подходила этим даханни, которые выглядели как феи из детских сказок.

Здесь меня перестали тискать, зато посыпались многочисленные вопросы, на которые абсолютно не хотелось отвечать. Лакеи-эрраны распахнули двери в роскошную трапезную. Я собралась с духом: оставалось только пережить фарс под названием "праздничный обед"…

Даже не знаю, как я выдержала все это.

Воссоединение с "любящими родственниками" превратилось для меня в абсолютный кошмар. Мне приходилось постоянно держать себя в руках, следить за своими мыслями и чувствами, потому что все они сразу же отражались в моем сиянии. Я уже знала, что адаптированные даханни умеют управлять своим сиянием, так же, как и взрослые даханны. Они умело скрывали свои эмоции, в то время, как мои были видны, точно на ладони. Но я старалась отрешиться от их назойливого внимания, думала об Эйдене, и моя кожа постоянно светилась ровным золотистым светом… Пока Иэлениль не заявила, прямо за праздничным столом:

– Ты уже решила, как будешь избавляться от своей шайенской сути? Советую принять кровь супруга. Она вытравит из тебя все лишнее, и ты станешь чистокровной даханни.

– А вы? – тихо спросила я. – Вы чистокровная даханни? Это же ваша бабка согрешила с шайеном…

– Ну, – женщина одарила меня изучающим взглядом, – в свое время я сделала правильный выбор и теперь могу считать себя чистокровной даханни. Но мы предпочитаем не ворошить грязное белье. Моя бабка совершила ошибку, пойдя на поводу у собственной страсти. Думала, что горячий и страстный шайен предложит ей не только свои ласки, но также руку и сердце… Только ей пришлось сильно пожалеть о своем легкомыслии, а теперь расплачиваемся мы все.

– Что это значит?

– А то и значит, – она отложила серебряные приборы на край тарелки, промокнула губы льняной салфеткой и, глядя мне прямо в глаза, проговорила:

– Страсть шайена вспыхивает в одно мгновение, обжигает до глубины души и гаснет, не оставив следа. Мы же, даханны, горим холодным ровным пламенем. Мы не знаем любви, но нам свойственно испытывать привязанность. И ни я, ни твой отец, ни кто-либо из присутствующих не хочет, чтобы ты совершила ошибку. Мы выберем для тебя самого достойного жениха во всем Амидарейне, ведь твой рейн достоин породниться даже с императорским. Сам Архарон заинтересовался твоей историей и пожелал встретиться с тобой, а такая привилегия выпадает не каждой девушке в нашем обществе. Обещаю, твой жених будет лучшим из лучших. Маги обвенчают вас в храме Двуликого, после этого тебе нужно будет сделать всего лишь пару глотков крови своего супруга – и все, ты станешь чистокровной даханни и сможешь пользоваться своей магией

– Почему моя мать этого не сделала? – тихо спросила я. – Почему она не приняла кровь моего отца?

Иэлениль бросила на эрзуна извиняющий взгляд. Айвердан посерел, его ровное сияние заволновалось, пошло чередой мелких вспышек и снова превратилось в едва заметный светящийся ореол. Его пальцы сжались в кулак с такой силой, что серебряная вилка согнулась в них, словно сделанная из воска.

– Мы больше не будем говорить на эту тему, – заявил он холодным тоном, но я успела заметить, как он сунул под салфетку погнутую вилку.

Такое нежелание говорить о моей матери насторожило меня. Чего еще я не знаю о ней? Какую тайну от меня скрывают эти прекрасные и жестокие существа? Я должна была это выяснить, только еще не знала каким образом.

– Да, – с напускным весельем заявила одна из тетушек, – давайте поговорим о чем-то более приятном. Например, о предстоящем Аукционе. Милочка, – повернулась она ко мне, – это будет самый знаменитый Аукцион во всем Амидарейне! Эрзуны трех сильнейших рейнов уже объявили о своем намерении участвовать и готовятся к Выбору! Кстати, ходят упорные слухи, что к нам спешит старший сын императора. Только представь, какой даханн будет рисовать жизнью за право назвать тебя своей! – и она игриво подмигнула мне.