– Подожди, я помогу тебе выбраться. – Трясущимися руками Алиса потянулась к девушке, но та отмахнулась.

– Не трать время. Я сейчас не сплю и, кажется, умираю, поэтому скорее беги и смотри мою дверь. – Сив закашлялась снова, а из ее глаз потекли кровавые слезы. – Есть ли там надежда? Может, я смогу напоследок провести какой-нибудь ритуал и этот чертов Сын Грома вернется за мной?

– Но… хорошо, – кивнула Алиса, ее начало трясти.

Сив казалась странной, не похожей на саму себя. А это точно она? Может быть, какой-то демон возжелал пробраться в мир Сив через дверь и потому принял ее обличье? Но Алиса никогда прежде не сталкивалась ни с чем подобным. Даже звери и птицы не обитали в этих местах. Всегда были лишь Алиса, Сив, лес и двери. Еще раз взглянув на застрявшую в ветвях девушку, Алиса собрала мужество в кулак и побежала обратно к поляне. Только бы не заблудиться. Всюду, куда ни глянь, росли одинаковые черные искривленные деревья с засохшими листьями, осыпающимися от малейшего прикосновения. Какие же упрямые ветки! Они цеплялись за одежду и волосы Алисы, словно хотели разорвать ее на куски. Вот что значит непролазная чаща.

Выбраться на поляну оказалось гораздо сложнее, чем сойти с нее. Лес всеми силами стремился удержать девушку, опутывая своими черными ветвями и уводя в сторону. Но ей удалось. Алиса опрометью кинулась к красной двери и распахнула ее. Картина, представшая перед ее глазами, была кошмарной. Девушка от ужаса зажала рот рукой, сдерживая крик. Сотни дорог стремительно чернели и осыпались в пустоту. В совершенном одиночестве, – если не считать копошащихся вокруг нее насекомых, – Сив умирала, скорчившись на дне сырой и глубокой ямы, от холода, жажды и полученных ран.

– Нет, нет, нет, – шептала Алиса. – Хоть что-то же должно быть. Всегда есть выбор, всегда!

Но дороги не врали: у Сив больше не было выбора. Лишь смерть. Отвратительная и безобразная.

«Хакон, – вдруг осенило Алису. – Сив ничего не может сделать. Если ей не помочь, она умрет. Но здесь только ее дороги, только ее выбор. Надо сказать Матсу, а он передаст Хакону, где ее искать! Может, тогда появится новый путь? Не в этом ли смысл наших связей? Возможно, судьба – это не линия одного человека, а переплетение множества жизней, влияющих друг на друга? – Алиса торжествующе улыбнулась, мысленно аплодируя собственной догадке. – Но надо спешить!»

Она захлопнула красную дверь и кинулась к серой. Пришло время заставить Матса заглянуть в свои норы.

Когда умираешь в одиночестве на дне холодной, сырой и земляной ямы, на многие вещи начинаешь смотреть иначе. Вот раньше, к примеру, Сив считала, что самое страшное – это стоять в круге и унизительно ждать, пока тебя выберет непонятно кто, а потом заберет в свой дом, где волей-неволей придется свыкнуться с не такой уж и сладкой ролью жены. Но все, как говорится, познается в сравнении. Ждать старуху-Смерть, лежа в грязи, оказалось гораздо страшнее. А люди? Все те, кто раньше бесил и раздражал Сив? Она была бы рада увидеть их сейчас. Даже противного деда Хакона. Но на километры вокруг не было ни души, только мерзкие мухи, от которых больше не было сил отмахиваться.

Алиса! Сив иногда проваливалась в забытье, отчего ей начинало казаться, что она продирается сквозь колючие черные сучки, безуспешно выискивая подругу. Голоса, голоса, не смолкая, звучали отовсюду. Шептали страшные вещи – о похороненных парами куклах, о том, что следующие всегда платят. Призраки? Демоны? Пожиратели грешников и ведьм? Сив запела, надеясь, что Алиса услышит ее и придет. Но из-под земли медленно прорастали корни, оплетая тело несчастной бредившей Сив: должно быть, захороненные предки пытались утащить ее на дно могилы. Страдаешь ли ты, предавший свою кровавую клятву Сын Грома? Сив приоткрыла рот, чтобы напоследок перед смертью проклясть его, но слова больше не имели силы – жизнь стремительно утекала из тела Сив.

«Моя дверь разве была красной?» – думала девушка. Ей начала мерещиться поляна с огромным деревом и разбросанными вокруг дверями. Сив подошла к одной из них и протянула руку, чтобы распахнуть ее. Но тут же поляну накрыла тьма, противная шероховатая тьма, похожая на ветхую тряпку, рассыпающуюся от старости на волокна. Сив закричала. Запах разложения и пепла проник в легкие. Так пахло на кладбищах, в старых подвалах и заброшенных домах. Сив заметалась в темноте, пытаясь выкарабкаться, отчаянно звала на помощь Алису, Хакона, Инга, свою умершую бабушку. Последнюю – очень зря. Из мрака к Сив потянулась костлявая рука. Старуха Шэл зашептала ей на ухо давно позабытую детскую считалочку:

Тьма сгустилась, и покойница Шэл растворилась в ней, не оставив и следа, а Сив почувствовала, как увязает в липких чернилах, похожих на густую кровь. Да когда же это закончится? Она больше не пыталась бежать, горючие слезы струились по щекам. Никто не придет и не спасет ее. Тьма жадно поглощала тело несчастной девушки, могильным холодом просачиваясь сквозь кожу.

Мысли Сив хаотично смешивались с ночными кошмарами, и она уже была не в силах разобрать, что происходило с ней на самом деле, а что было частью сна. И так ли это важно, когда твои сны были чьей-то реальностью? Жуткий мертвец медленно выполз навстречу Сив и крепко прижал ее к себе, усердно стряхивая с нее клочья тьмы, извивающиеся подобно жирным пиявкам, а после спросил усталым голосом, подозрительно напоминающим голос Ньена:

– Откуда Хакон узнал, где тебя искать?

– Я сделала одной из его кукол глаза, – засмеялась Сив, ощущая во рту соленый привкус крови, а затем выдохнула, обняла мертвеца и наконец-то провалилась в бесконечную невесомую пустоту.

* * *

Сквозь сон Сив услышала плач Агне. Она распахнула глаза, но в ту же секунду снова зажмурила их из-за непривычно режущего дневного света. Тьма покинула ее, Сив больше не валялась на дне жуткой ямы, а она лежала в чистой постели в доме Хакона. Невероятно!

Девушка осторожно приподняла веки, привыкая к солнечному свету, льющемуся из окна. Все верно, ей ничего не почудилось. Она действительно находилась в комнате, которую мать Хакона использовала для приема больных. Ее тело было отмыто и облачено в необъятную ночнушку, раны – перевязаны, а на небольшом столике в углу тлели воткнутые в горшочек с землей благовония. Неудивительно, что Сив снились настолько странные сны.

Сив осторожно села, привалившись к подушке. Она попыталась припомнить часы, проведенные на дне ямы. Сколько времени прошло? Два, три дня? Меньше? Кажется, с ней говорил Ньен. Не он ли привез ее обратно в Чернолесье?

Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату вошла мать Хакона с дымящейся чашкой в руках.

– Как ты себя чувствуешь? – Поставив чашку на тумбу, она присела на край кровати.

– Лучше.

– Я принесла тебе бульон.