– Таня вроде тебя, всю себя отдает карьере, работает в банке. Всё у неё распланировано. А у Альки, наоборот, неизвестно, что завтра будет: работа сегодня есть, а завтра нет, а денег точно на поездку нет.

– А… – Вика начала говорить и замешкалась.

– Хотела сказать, что же я не дам? А то, что она не возьмёт. Девицы мои германские, Алька, между прочим, в три года родину сменила, да и язык русский только начала учить. Так что, Вика, ты к нам приезжай. Бери вон Игоря, и приезжайте.

– Я приеду, – убеждённо проговорила Вика. Она расщёлкнула заколку на волосах, хвост распустился, и на плечи упала роскошная копна волос.

– Какие у тебя волосы, Вика, как у бабушки. Да, Зой, в нашу породу, – Алеша от души сделал Вике комплимент.

– У мамы тоже волосы красивые, – сухо ответила девушка.

Зоя выразительно посмотрела на брата. Ты видишь? Вот так, вдруг. Только она здесь – и раз, сразу всё наперекосяк.

Саша подливал немецкий «Рислинг», который привез Алексей, Игорь тоже не отказывался. Он в разговоре не участвовал, постоянно тыкал в кнопки мобильного телефона, но и из-за стола не уходил.

Зоя пыталась поверить в то, что теперь всё будет хорошо. Приехал брат, он всех рассудит и всё расставит на свои места.

Парадный ужин удался, а то Зоя переживала, пропечётся ли утка. Она специально взяла тот рецепт, который ей удавался лучше всего. Но, по закону подлости, всё могло пойти наперекосяк. Нет, всё получилось. И утка таяла во рту, и корочка хрустящая, и картошка не разварилась, и в рыбном пироге рис был именно той консистенции, какой нужно. И как она удачно купила новую скатерть. Всё думала: покупать, не покупать. А вот и нет, яркая скатерть пришлась к месту, салфетки в тон. У Алексея в Германии всё гармонично, всё в одной цветовой гамме. А у них после недавних событий и так, как после сражения, так что хоть стол получился праздничным.

* * *

Уже перед сном Алексей заглянул к сестре в комнату.

– У тебя уютно, – Алексей с удовольствием отметил красивый резной комод, который помнил у сестры еще по Ахтубинску, понятно, не смогла расстаться. На комоде – фотография родителей и их, детская, – Зоя держит на коленях маленького Алешу. И, конечно, фотография Васи. А ведь у него в Дуйсбурге фотографии только в альбомах. Как-то не хотелось ему вот так ставить фотографию Нины. А может, неправильно, может, его дочерям этого хотелось?

– Спасибо, Алеша, посиди со мной, даже не представляешь, как я рада, что ты приехал. Как тебе мои? – Зоя убрала подушку с маленького кресла, приглашая Алексея присесть.

– Как ёжики.

– Вот видишь, ты тоже заметил.

– А ещё я заметил, что Вика удивительно похожа на тебя в молодости.

– Да брось ты! – Зоя даже опешила. – Неужели я такой некрасивой была? Стало быть, права была мать?

– Да при чем тут «некрасивой»? И Вика – девушка видная, как волосы распустила, так и вообще королева. Прическа ей эта не идет, одета как-то неженственно.

– Вот, – обрадовалась Зоя, – это всё мать! Галине на дочь наплевать, только о себе думает. А что я могу меня никто не слушает. Попыталась советы давать, что ты! Теперь уж молчу. Да, собственно, Вика со мной и не разговаривает уже. Не заметил?

Алексей, задумавшись, понял, что действительно Вика во время ужина с удовольствием обращалась к нему, иногда к Игорю, но только не к отцу и не к бабушке. Это же надо. Его девицы тоже не подарок, но никогда ничего не станут делать на публику.

– А Сашка ничего, держится, – Алексей решил переменить тему: что обсуждать ситуацию, про которую он ещё почти ничего не знает.

– А что ему ещё остается?

Они немного помолчали.

– Объясни, Алеша, почему ты один? Ну, вот эта Валя, простая, конечно, но приятная женщина, хозяйственная, вон плов как готовит, и дети к ней с уважением.

– Это вопрос? А я думал, она тебе не понравилась.

– Ну, – Зоя повела плечами. – Какая, в конце концов, разница. Тебе мой Вася нравился, что ли?

– Да, нравился.

– Это уж потом он тебе понравился. Но не сразу, нет, – Зоя все-таки решилась задать вопрос, к которому вела разговор: – Ну, а та женщина, из самолета, Мила, вроде бы?

Алексей не отвечал, он смотрел на стрелки часов, как будто бы хотел повернуть время вспять. Похоже, думает про эту Милу, решила Зоя, ну и не буду душу теребить. Может, ещё и сложится у брата жизнь. Какие такие его годы? Да при его-то внешности. Это у неё уже ничего не сложится, ей надо здесь своё место находить, приспосабливаться, приноравливаться. Больно она Любе нужна! А вот Вике, может, ещё и понадобится. Пока в ней злость говорит да зависть материна, но ничего, выправится, вон и Лёша заметил, на неё, на Зою похожа, значит, их корни, а стало быть, всё образуется. Зоя улыбнулась:

– Леш, а помнишь, как ты меня замуж выдать хотел? Картошки кастрюлю сварил?

Алексей тут же отвлекся от своих мыслей:

– А как же! Может, потому тебя и взяли, наконец!

– Болтун! – Зоя взъерошила жёсткие не по годам волосы брата. И всё-таки он приехал.

Алексей смотрел на свою сестру, сильно постаревшую, изменившуюся, и был практически счастлив. Да, постарела, но та же его милая Зайка, которая любит его без оглядки, на плече у которой можно поплакаться. Рассказать про все-все свои беды, которая поймёт и не будет учить, и, главное, всегда примет его сторону. И никогда не скажет: «А вот ты помнишь, я тебе говорила, а ты меня не послушался!»

Никогда. Её Алешка всегда правый, всегда для неё немножко несчастный, немножко обделенный. А иногда так хочется почувствовать себя именно таким. Как он устал быть сильным, отвечать за всех. Всегда быть в форме. Господи, Господи, сколько же выпало на его долю? А Зоя? Разве на её долю выпало меньше? А ведь она женщина.

* * *

Мать всегда говорила:

– Ты должна, ты старшая, – и уходила на работу.

И Зойка мыла, стирала, готовила, следила за братом. Обидно не было, нет, так тогда все жили, отцы на фронте погибли почти у всех подруг, и матери работали много, всё хозяйство было на девчонках. Поэтому сразу так и договаривались с девчонками:

– Встретимся часов в восемь, мать с работы ужином покормлю, и могу часок погулять, а там надо Лёшку спать укладывать.

У Зои даже вопроса не возникало, почему брата укладывает спать она, а не мама. Слава Богу, на работу ходит, кое-как обеспечивает их. Хотя как там она обеспечивает? Вон у Лиды есть в доме посуда, чашки настоящие, а в семье Зои пьют чай из обычных банок. И трусы они с матерью сами шьют из старых простыней. Ну, это ладно, это у многих так. Зато у Зои есть Лешка, её кукленыш, её братик. И ничего она ему не должна, это её радость, её награда. Мать никогда не обнимет, а Лёшка ручонки свои тянет – «Зая моя» – и целует её, целует, и пахнет от него так хорошо, конфетами. Вот вырастет она, заработает денег, и купит ему много-много конфет, чтобы наелся от пуза, а то ведь и не пробовал никогда.