— Не знаю. Может, придется Сандру на собеседование везти. Я просто еще не знаю, в какой оно день. Позвони мне.

По пути к главной дороге Дороти сменила направление. Вернулась в город, а потом отправилась в музейные сады, оставила там машину и погуляла, глядя на деревья и цветы. Медсестры в формах толкали кресла-каталки с двумя старушками. Однажды и меня так, подумала она. А между сейчас и потом — ничего не поделать, никак этого не избежать, кроме безвременной кончины. Но в садах было приятно. Трава в особенности была роскошно зелена и ухоженна. Дороти задалась вопросом, захотел бы прийти сюда Ларри. Ограды тут не было, а это значит, они легко сюда проникнут — но и другие люди тоже сумеют. Они могут столкнуться с компашкой упившихся пивом хулиганов с выкидными ножами. Лучше, наверное, держаться пляжа и, возможно, сада с бамбуковой рощицей.

Она поехала домой и обнаружила, что Фред вернулся пораньше. Он сказал:

— Мне нужно на совещание. — Она кивнула. На лестнице он обернулся. — Что у тебя в этом пакете? — спросил он.

— Ой, опять авокадо, конечно, — ответила она как бы в шутку и ушла на кухню. Через несколько минут услышала, как он сбегает по лестнице. Крикнул ей «пока», хлопнула дверь на улицу. Она вдруг вышла в гостиную и выглянула в окно. Увидела, как он садится в машину, припаркованную на обочине. В машине больше никого не было; должно быть, он взял ее напрокат.

Дороти рано и неспешно поужинала с Ларри. Ели они в кухне и слушали музыку, увернутую потише. Передача закончилась, не успели они доесть, поэтому Дороти выключила радио, и после этого они разговаривали. Она рассказала ему о показе костюмов и о том, как Эстелль встретилась с Чарли и Стэном.

Он спросил:

— Это важно?

— Не знаю. Просто это случилось сегодня, поэтому стало частью моей жизни, о какой можно поговорить.

— Твоя подруга Эстелль решила, что это очень важно?

— Да, это уж точно. Она расстроилась. Не настолько, как сама сказала, но все равно довольно-таки.

— Почему? — спросил он, отправляя Дороти в объяснение привычек спаривания у людей. Она даже не была уверена, что права в половине своих заявлений. Стоило Ларри задать очередной вопрос, как она ощущала в себе все меньше уверенности. Вопросы его казались разумными, и было интересно, почему ей самой они в голову никогда не приходят. А затем в какой-то миг он произнес: — У нас такое проще. Только женская особь хочет, ревнует и так далее при спаривании, а хочет она сильного. Если не силен, она прекращает тебя хотеть, и никакого спаривания не случается.

— Но ты б перешел к другой женской особи, если б не сумел добиться той, кого хочешь?

— Конечно.

— И был бы так же счастлив с нею, как и с первой?

— Не знаю. А это важно?

Дороти смутилась. Еще он сказал:

— Когда мы чего-то хотим, это правда. Мы не хотим того, чего не можем иметь и что не похоже на то, что взамен получаем. То, чего хочешь, — то, что имеешь, разве нет?

— Нет, — ответила Дороти. — Совсем не так. Тебе пора бы самому это понимать. Как же тюрьма? Ты там сидел. И в мире существуют всевозможные тюрьмы. Повсюду.

Ларри встал, придвинул стул к столу и снова изобразил странные, изломанные движения, спрашивая:

— Что это?

— Не знаю. Я ведь тебе уже говорила. Это шутка?

— Я тоже не знаю, потому тебя и спрашиваю. Я видел по телевизору.

— Ох, ничего удивительного. Ну, я посмотрю с тобой. Может, в другой день застану. — Она попробовала выяснить время этой телепередачи. Ларри сказал, что ему кажется — это какая-то реклама.

Едва стемнело, Дороти повезла его гулять. Они снова съездили на пляж, и выкупались, и поговорили. Она рассказала Ларри о музейном парке, и он ответил, что, кажется, там здорово. Дороти пожалела, что заговорила об этом.

— Там очень опасно. Если что-то случится, мы окажемся слишком далеко от машины.

— Поедем посмотрим.

— Ладно, я проеду мимо. Но и только. Из машины выходить не станем.

Она обогнула участок музея с одной стороны и поперек его передней части. Перед ними на дорогу свисал узор пальмовых теней, когда Дороти снова повернула руль. Ларри высунулся в окно, глубоко дыша.

— А сзади лужайки спускаются прямо к берегу. Там красивый вид. Не знаю, как им удается сохранять траву и сады здоровыми в соленом воздухе.

— Мы б могли здесь, пожалуйста, остановиться?

Она съехала на обочину, остановила машину и выключила мотор. Издали они слышали океан — тот чуть ли не отзывался на шум машин на дороге поблизости или подражал ему. Мелко стрекотали насекомые, а теплый воздух был свеж от ночных садов.

— Можем немного пройтись, — постановил Ларри. Открыл дверцу. Дороти дотянулась назад, обхватила его рукой за шею и плечи.

— Прошу тебя, — сказала она. — Я из-за этого нервничаю. — Он отвел ее руку, выбрался, мягко прикрыл дверцу и обогнул машину к ее окну.

— Ты тоже иди, — произнес он.

Она последовала за ним на просторные подмостки травы, где силуэты деревьев и кустов клонились в воздухе, словно очерки лодок в гавани. Дороти хотелось вилять от одной защитной тени к другой, но Ларри тащил на открытое, держа ее за руку, а в другой руке неся свои сандалии.

Он вынудил ее рыскать по участку полных двадцать минут, задавая вопросы о музее, когда она считала, что безопасней было б помалкивать. Однажды из-за поворота дороги вынырнула машина, и Дороти отдернула руку и заскочила за крупный куст, когда лучи фар описали с дороги дугу. Ларри следом зашел за куст не спеша и сказал:

— Свет сюда не добьет. Или ты прячешься еще почему-то?

— Нет, только поэтому.

Он заставил ее описать еще кружок по пальмовой аллее, а затем согласился вернуться в машину. Сказал:

— Мне это место нравится.

— Мне тоже, очень. Но я думаю, нам чертовски повезло, что ни с кем не столкнулись. Прошу тебя, давай не будем больше так рисковать, Ларри.

— Ты слишком напугана. Все удовольствие тебе портит.

— Ларри, кроме тебя, у меня больше нет ничего.

Он раскинул руки прочь от машины, как бы охватывая ими землю и небо вокруг, и сказал:

— У тебя есть все это. И ты здесь живешь. Это твой дом.

Дороти села за руль и молча ехала минут пять. Затем попробовала объяснить Ларри, что от «всего этого» мало толку, если им не с кем поделиться. Он ответил, что люди повсюду, их миллионы; она сказала, что все люди разные и нужно отыскать таких, кто тебе подходит. Он сказал, что не понимает. Как это — люди разные?

— Внутри, — сказала она, что его озадачило, а когда она спросила, в точности ли одинаковы все люди там, откуда он, Ларри ответил, что да. Когда она ему сказала, что ей не верится, он выступил с дальнейшим заявлением: