— Мать, похоже, свихнулась, пережив пять смертей, вот и согласилась отдать герцогу ребенка. Надеялась, что вдали от меня он выживет. — Губы Рэя дрогнули в горькой усмешке.

— Но… — я пыталась подобрать слова, получилось это не сразу, — …ты сказал, что проклят. Это не так. Ты — единственный, кто выжил. Разве это не благословение?

— Благословение? — крикнул виконт, заставив меня вздрогнуть. — Ненависть близких, посчитавших меня виновным в гибели братьев, можно считать благословением?

Некоторое время мы молчали. Я кусала губы, чтобы не расплакаться, Рэймон смотрел на носки моих туфель, я так и ушла в своих любимых — домашних. Наконец, он взглянул на меня и сказал:

— То ли он проклял, то ли его прокляли. В любом случае, это лишает человека привлекательности.

— Но ведь… ты — единственный сын, ты — жив. Неужели граф и графиня не ценят этого?

— Мертвых любить проще.

Не стала спорить, хотя не могла согласиться с этим заявлением. Я, конечно, продолжаю любить родителей и сестер и сейчас, но раньше чувства к ним были ярче, радостней, полнее. Теперь примешалась горечь вины. Пусть неявной, но такой безнадежной вины за то, что оставила их в трагическую минуту.

Взяв в руки конверт, я спросила:

— Что здесь?

— Напоминаю королю о его обещании. — Видя, что ответ меня не устроил, Рэй пояснил: — Он обещал простить отцовский долг. Если этого не случится, я останусь нищим. Поместье заложено.

— В обмен на меня? — я произнесла это шепотом, пугаясь собственной догадки. — Я так дорого стою?

— Что у тебя вместо мозгов, Деля? — виконт трясся от беззвучного смеха.

Я давно привыкла к его подначкам, поэтому предпочла не обижаться, а выяснить все до конца:

— Расскажи, что знаешь, пожалуйста.

— Немного. — Рэй задумчиво пожал плечами. — Все, что смог вытянуть из отца, когда тот отправлял меня в погоню.

— Почему он отправил тебя? — невежливо перебила я.

— А с кем бы ты согласилась вернуться в поместье?

— Ни с кем!

— Да ну? — виконт хитро прищурился. — Несчастную девушку находит в горах молодой красавец. Падает на колени, умоляя простить за долгое ожидание встречи. Объясняет это попытками разыскать выживших, предлагает помощь… Ты бы осталась равнодушной?

Я не ответила. Хотя нетрудно было догадаться: он прав. Помня свое состояние тогда, я не сомневалась, что поддержка раскаявшегося «жениха» пришлась бы кстати.

— Скажи, Рэй, зачем граф велел привезти меня в поместье?

— Все за тем же. Поженить нас.

— Как? После того, как твой брат погиб из-за меня?

— Именно поэтому. Выяснилось, что пророчество — не бред прозорливых. Отец сообразил, что не стоит отдавать тебя королю. Такой талисман лучше держать при себе.

— Талисман?

— Ты единственная из достойных, что осталась на земле. Правда, понял это граф Боннт не вдруг. Иначе вопрос о свадьбе решился бы сразу.

Прозорливые… достойные… Мысли путались. Я встала, собираясь уходить.

— Спасибо, Рэймон. Я передам письмо его величеству.

Уже ступив на галерею, услышала брошенное мне в спину:

— Не доверяй королю, Аделия!

О, Хранитель! Кому я могу доверять?

Ни то, как меня разыскали в парке, ни то, как мисс Крэта отчитывала за побег, не отложилось в памяти. Осталось только ощущение испуга — люди, исполнявшие поручение короля здорово перетрухнули, обнаружив исчезновение важной гостьи. Пустым взглядом я провожала обеспокоенные лица служанок и охранников.

Раздумья полностью завладели мной. С недавних событий слетел флер случайности, они приобрели вид просчитанной и выстроенной схемы. Мне оставалось исполнить непонятную миссию или найти ошибку в трактовке пророчеств.

Я склонялась ко второму. В голове не умещалась идея о моей исключительности. С чего бы? Обычная девушка, таких десятки тысяч в королевстве. Кто меня избрал? Король? Граф Боннт? Скорее всего, тот, кто трактовал пророчества, понял их неправильно. Я почти убедила себя в этом. Конечно! Его величество обнаружил промах и теперь откладывает нашу встречу, занятый поисками истинной наследницы достойных.

Раз за разом перелистывала я подаренную няней книгу, не находя намеков на имя или место рождения этой девушки. Вот когда я пожалела о легкомыслии, с которым относилась к занятиям по истории религии! Все что осталось в голове: не делай зла, твори добро, и твой Хранитель позаботится о тебе. Именно так жила моя семья, поэтому я верила, что беда не коснется нас, и не видела смысла изучать пророчества о разрушении мира. Досада, волнение, длинные сложно выстроенные предложения мешали пониманию текста. Мне требовалась помощь наставника. Что ж, придется выслушать короля…

* * *

Аудиенцию мне назначили в тот же вечер. Я с трудом вытерпела затеянную мисс Шваброй подготовку. О брюках она и слышать не хотела — модницы уже скоро год как появлялись в них на прогулках, но балы и официальные встречи подразумевали женственные наряды. Меня обрядили в строгое, стянутое в талии синее платье, к которому в моем сундуке нашлись подходящие туфли с полукруглым носком и на каблучке-бочонке. Перед выходом я взяла письмо Рэймона и нянину книгу, вызвав возмущенный протест надсмотрщицы:

— Вы часом не собираетесь во время аудиенции держать в руках это?

Я пресекла попытку выхватить у меня книгу и конверт:

— Они нужны мне!

Веко мисс Крэты едва заметно дернулось, но она овладела собой:

— Мития! Сбегай за моим синим клатчем. Надеюсь, он достаточно вместителен для вещей леди Аделии.

Письмо и книга свободно влезли в похожую на почтовый ящик сумочку, немного потертую и, по мнению Швабры, более подходящую для встречи с его величеством, чем стопка предметов. Я не стала спорить, не желая оттягивать важный разговор, к которому, как мне казалось, была хорошо подготовлена.

Слово «аудиенция» вызывало у меня устойчивый образ помпезного зала с восседающим на троне королем. Но меня привели в уютный кабинет с двухтумбовым письменным столом, из-за которого виднелась высокая спинка стула, и с тремя обитыми белым бархатом креслами, стоявшими около низкого изящного столика. Комната была пуста. Я остановилась в центре мягкого, полностью заглушавшего звук шагов ковра и вертела головой, пытаясь разглядеть, не прячется ли его величество за книжным шкафом, портьерой или прозрачной этажеркой. Наконец, мой взгляд остановился на парадном портрете, висевшем в простенке за письменным столом. Его Величество изображен в горделивой позе и отдаленно напоминал моего отца: такой же высокий, подтянутый и светловолосый. Правда, отец всегда брился — мама не любила растительности на лице, а короля украшала маленькая бородка клинышком и лихо закрученные усы.